Соль под кожей. Том второй
Шрифт:
— Отпуск? Не продлевая со мной контракт? Это называется «увольнение», если я не ошибаюсь. Ну или за время, пока я валялась на больничной койке, этому слову придумали новое определение.
— Это называется — ты будешь отдыхать. Все за счет фирмы, разумеется.
— Мне не нужна твои подачки, Шутов! — Она всегда особенно ярко вспыхивает, когда думает, что ее покупают или от нее пытаются откупиться. — Я себе на жизнь и без твоего вонючего офиса заработаю!
После аварии прошло почти четыре месяца и на голове моей маленькой обезьянки уже торчит забавный и даже милый ежик русых волос. Я даже забыл, какого они
Я так чертовски скучаю по ней.
Когда я видел ее в последний раз? В памяти остался только наш последний разговор по телефону, за пять минут до того, как Алина навсегда поставила кровавую точку в моих планах на нормальную жизнь и нормальные отношения с хорошей девочкой. Если бы тогда все развернулось иначе — может, мы были бы уже мужем и женой? Может уже ждали бы первенца?
— И хватит смотреть на меня так, будто ты Апостол Петр и собираешься захлопнуть у меня перед носом дверь в рай.
— В твоем лексиконе появились очень странные выражения, — констатирую я.
— Когда тебе пять раз в день делает уколы набожная медсестра шестидесяти трех лет, просто странно, что я до сих пор не выучила назубок Библию, — понемногу стухает Лори и даже накалывает с тарелки маленький ломтик спаржи.
Что ж, теперь, когда основная гроза миновала, можно убрать локти со стола и не опасаться, что Лори перевернет мне на голову скатерть вместе со едой, посудой и столовыми приборами.
— А еще говорят, что в частных клиниках особенный персонал, — говорю я, на минуту вспоминая, как Лори сопротивлялась переезду из государственной больницы в «фешенебельное» заведение. Но в конечном итоге я просто не оставил ей выбора, потому что смотреть не мог на то, как она ютится в небольшой палате с тремя соседками, куда ее перевели сразу как ее состояние стабилизировалось.
— Шутов, ты не заставишь меня уехать. Снова. У тебя ни черта не получится. Можешь не продлевать контракт — переживу, ничего страшного. Руки-ноги есть, голова, слава богу, тоже работает, так что без работы и своего куска хлеба я не останусь. А свои подачки можешь запихнуть… — Она со зверским видом накалывает ломтик индейки, но так и не отправляет его в рот. — Ты знаешь, где им самое место. Я и с места не сдвинусь.
Хорошо, что я всегда смотрю наперед и стараюсь предугадать все возможные варианты.
Я знал, что Лори будет сопротивляться. И даже предполагал, что будет делать это вот так категорично, не стесняясь в выражениях и бравируя своей самостоятельностью.
Поэтому, предпринял некоторые меры, чтобы подтолкнуть ее к правильному решению.
И как раз, когда Лори с любопытством маленькой птицы рассматривает «добычу» на вилке, за ее спиной появляется мой запасной план.
Юля Рудницкая, модель, красотка и, как это ни странно при первых двух, умница. Я знал ее еще в те времена, когда она только пыталась карабкаться на модный Олимп, потому что тогда она пришла ко мне в офис в поисках работы
В одну из наших тусовок я познакомил Юлю с каким-то модным продюсером. Мы как обычно тусили в клубе, Юля увидела его рожу, начала причитать, что отдала бы многое, чтобы с ним познакомиться, а я просто завалился к нему за столик, хоть видел вообще впервые в жизни. После того случая Юля любила говорить, что обязана мне по гроб жизни и готова сделать вообще все, что я попрошу.
Когда пару дней назад я позвонил и напомнил о ее обещании, она сразу согласилась.
— Лори, слушай… — Я смотрю на Юлю через ее плечо и улыбаюсь так, как хотел бы улыбаться ей, если бы эта гребаная жизнь не была такой сложной и дермовой.
— Что? — беспокоится моя маленькая обезьянка. — Еще какие-то «пожелания», Шутов? Учти, я не собираюсь…
— Привет, родной, — мягкой хрипотцой говорит подошедшая Юля слегка наклоняется и целует меня в висок. — Прости, что я всегда опаздываю. Сегодня все пробки мира и светофоры устроили против меня сговор.
— И не только сегодня.
— Да ладно тебе ворчать. — Юля переводит взгляд на Лори и заговорщицки спрашивает: — Он со всеми такой или это только мне так несказанно повезло?
Валерия смотрит на нее широко распахнутыми глазами, медленно кладет вилку на тарелку и выдавливает из себя только короткое: «Я не знаю». Юля тем временем ждет, пока я отодвину ей стул, усаживается и неуловимым движением задерживает мою ладонь, когда я провожу ею по спинке стула. Кладет ее себе на плечо, очень легко трется щекой, как будто мы позируем для постера мелодрамы с обязательным хэппи-эндом. Причем делает это настолько естественно, что мне хочется придержать ее рвение и попросить хоть немного переигрывать.
Потому что это причиняет Лори боль.
Она прекрасно владеет собой, в любой ситуации, но сегодня ее способность держать удар дает сбой. Зеленый взгляд хаотично скользит то по столу, то по моему лицу, то по моим ладоням на плечах Юли, как будто она пытается найти точку, в которую может смотреть без страха умереть от разрыва сердца.
— Валерия, это… — начинаю я, но Лори меня перебивает.
— Юлия Рудницкая, я знаю. — Она смотрит прямо на нее. — Видела ваши фото на обложках. И в рекламе того волшебного средства для волос. Наверное, это единственная в мире реклама, которой стоило бы поверить.
У Юли роскошные длинные русые волосы, и она очень гордится тем, что не поддается модным веяниям и никогда да двадцать пять лет жизни их не красила. Лори вряд ли осознает, что уже третий раз за минуту рассеянно проводит ладонью по своему едва отросшему «ежику».
Я знаю, как ей больно. И уже давно плюнул бы на все и выложил правду, но в этой комнате есть еще страдающее не меньше, а может даже и больше. И это существо — я.
Надо разрубить этот Гордиев узел. Раз и навсегда, блять, чтобы больше не было соблазна откатить назад.