Солдат… не спрашивай!
Шрифт:
– Господи! Что ваш товарищ делает? – встрепенулась испуганная женщина, а Глаша вскочила и храбро бросилась вперед, грудью заслоняя мать от страшного штыка.
– Не бойтесь! – Александр сразу понял в чем дело и моментально отвел оружие приятеля в сторону, – Мы этих французиков целый год убивали, а они в свою очередь нас. Вот Гриша мой приятель, еще и не остыл, не вините уж его бедного.
– Я только старшую дочку немного пытаюсь выучить иностранному языку… – призналась новая знакомая, – Неужто так вас насторожила?
– Да нет все в порядке! – успокоил ее Сашка и Григорий к тому моменту понял свою промашку и отложил ружье, пристроив его возле казенной повозки, туда же Сашка поставил и свою винтовку, недоразумение таким образом было полностью исчерпано.
Посидели поговорили о том о сем в основном о жизни, Глаша помалкивала лишь посматривала на унтера временами, зато вот ее младшая сестренка так и лезла к Григорию, чуть не оборвала все пуговицы мундира. Французский язык у идущей с этапом солдатки и необычный вид Глаши получили логичное объяснение, когда друзьям была поведана история ее злоключений. Дарья, хотя пожалуй женщина была еще
Уже после вступления наших войск в Париж, которого в этом варианте реальности не будет, подобное "знание" французского нередко играло с русскими офицерами разные забавные шутки. Так, один офицер в ресторане, отчаявшись разобраться в чужеземных буквах, просто отчеркнул карандашом первые четыре блюда и удивлялся, почему ему подали четыре разных супа. Другой, услышав, как официант предлагает ему "пети пуа", велел принести, соблазнившись красивой звучностью слов. Каково же было возмущение, когда оказалось, что это просто горох!
Детство у Даши, хоть и росла она сиротой, рано потеряв мать, прошло относительно счастливо, пролетело как короткий сказочный сон, а вот дальше начался кошмар взрослой жизни. Барин выдал родную дочку замуж и почти сразу же занялся приемной или "воспитанницей", как ее называли в доме, ничего удивительного в те времена ни одна красивая женщина или девушка из дворовых не могла избежать пристального "внимания" хозяина. Как правило, многие из детей обитавших в людских помещичьего особняка были в той или иной степени родственниками барина, но на их положении это не сказывалось. Так и оставались всю жизнь бесправными рабами, хоть и был им барин действительно "отцом родным", причем некоторые обладали таким сходством с родителем, что иногда возникали досадные ошибки. Не стала исключением и Даша, когда через семь месяцев "плоды любви", а точнее насилия над девушкой стали визуально заметны, то господина стали терзать приступы совести. Дабы обрести душевное спокойствие барин, не особо печалясь, сбыл по дешевке беременную дворовую девку приятелю, большему любителю всяческой экзотики, у того в домашнем гареме были заведены и калмычки и эфиопки и прочие редкости. Что с ней проделывал этот господин, Дарья не стала рассказывать новым знакомым по вполне понятным причинам. Но по ее исказившемуся ужасом лицу было ясно, что ничего хорошего. Единственный плюс в таком новом положении – этот "любитель" быстро пресытился необычной наложницей и поспешил избавиться, выдал ее замуж в дальнюю деревню, за немолодого уже кузнеца, почитаемого местными жителями страшным уродом, эдакого российского Квазимодо.
– Глаша у меня законная! – горько улыбаясь продолжила рассказчица, – она через два дня после венчания родилась.
Про Дарью господа забыли и она обрела тихое семейное счастье, ужасный с виду, но добрый сердцем, кузнец не стал попрекать насильно навязанную супругу за прижитого с барином ребенка. Стерпелись-слюбились, как в пословице, вскоре пошли и еще дети, из них выжила только младшая – двухлетняя Маша, которая сейчас настойчиво пытается оторвать понравившуюся пуговицу с мундира Гришки. Прямо как в сказке получилось, обрела принцесса счастье в объятиях чудовища. Крепостных крестьян у этого барина – некоего барона с немецкой фамилией зажимали очень сильно, вопреки обычаю, оброком были обложены даже грудные дети, а кроме того несчастных заставляли еще и барщину исполнять – полевые и прочие хозяйственные работы в поместье. Все это неофициально конечно, но кому народ будет жаловаться, коли вся местная власть – сплошь приятели и собутыльники хозяина, а до царя далеко как до бога… Тем не менее, молодожены прожили первые годы неплохо, даже отчасти зажиточно, семью выручало кузнечное ремесло, скорее даже искусство: мастер был на все руки, хоть мудреный замок изготовить, хоть фигурную решетку на окно – приезжали к нему даже из столицы заказчики.
– Сгубили моего Ермолая ироды! – у Дарьи навернулись на глазах слезы в этом месте рассказа, – Такого золотого человека сгубили по злобе своей!
Все началось с того, что в деревне барин сменил очередного управляющего, он всегда это проделывал раз в четыре года, чтоб извороваться не успели и рвения не утратили. Своих русских специалистов помещик не привлекал, предпочитая иностранцев – эти беспощаднее и свирепее, и не смогут войти в сговор с крепостными мужиками с целью обмануть хозяина. Очередной "правитель" тотчас приступил к внедрению "ордунга", все молодые женщины и девушки были переписаны в особую ведомость. Затем "их немецкое величество" установил график, по которому женская половина деревни должна была обслуживать его весьма немалые сексуальные потребности. Не то что бы барские управляющие и раньше не сожительствовали с крестьянками, зачастую принуждая их насильно, но такой откровенный произвол был пока в новинку. Как правило, прежние помещичьи назначенцы Ермолая и его семью не трогали, попадали под раздачу другие крестьяне, из разряда не сумевших вовремя откупится взятками. Он платил официально немалый оброк, постоянно делал кое-какие работы по помещичьему хозяйству и неофициально давал хорошие "подарки" управляющему, благо деньги от выполнения заказов были. Наступил "новый немецкий порядок" и однажды вечером за Дарьей явились посыльные от господина управляющего – пришла ее очередь "постелю стелить" немцу. Взыграла у Ермолая в жилах цыганская кровь
На этом второй счастливый период в жизни Даши и закончился. Это только в сказках герой всех и вся побеждает, в жизни часто выходит по-другому. Почти одновременно явились для разбирательства из города барин с вооруженными до зубов охранниками и чиновник с солдатами, в деревню заявилась целая военная команда во главе с офицером для усмирения, разве что артиллерии с собой не привезли. Бунтовщика в момент скрутили и жестоко посекли для "порядку" и в надзирание всем остальным крестьянам. Это было сделать нетрудно, поскольку Ермолай, опасаясь за жизнь жены и дочерей, не сопротивлялся представителям власти, дальше господа-начальники стали решать как должно "подавлять" восстание "противу существующей власти". Сперва хотели наказать супругов строго по закону: за такое противоправное действие, как покушение на барского управляющего, крестьянину полагались сечение кнутом и пожизненная каторга, как для преступника, так и для его сообщницы, но юриспруденцию победила банальная жадность немца-помещика. За каторжника казна уплачивала ему в компенсацию всего лишь 300 рублей серебром, за двоих получалось в сумме 600, малолетних дочерей не учитывали, они шли в Сибирь как бы бесплатным довеском. А вот за рекрута можно было выручить 800 и даже при некоторой ловкости рук больше – до 2000. Жадный барин не устоял – Ермолай отправился на службу отечеству, а его семью было приказано убрать из деревни с глаз подальше, чтобы не вводить остальных крепостных в искушение. Вот эти 200 рублей и решили судьбу женщины и ее детей, при этом хитрые судейские чиновники не постеснялись и выманили у нее еще пару сотен, почти все ее сбережения на черный день, обещая облегчить участь мужа.
– На юг его погнали, на войну с персиянами, и с тех пор ни единой весточки нет – совсем пропал. Сгинул поди… – пожаловалась, всхлипнув Дарья.
Александр поспешил успокоить собеседницу, на царевой службе всякое бывает, может ее мужик в самом деле жив-здоров и еще вернется домой. Но судьбе было угодно распорядится, так что кузнец действительно сгинул безвозвратно – женщина в своем предположении не ошиблась. Позднее Сашка будет долго искать этого человека, неожиданно ставшего родственником, и через военное ведомство, но все безрезультатно – не удалось найти даже следов. На югах и на Кавказе в ту пору был такой бардак, что иногда бесследно исчезали старшие офицеры, а уж нижних чинов и вовсе не считали.
– А куда вас теперь гонят? – спросил в конце рассказа Григорий, и услышав ответ они с Сашкой переглянулись – Сосновка! Неужели та самая деревня? А ведь оттуда до заветного бункера на горе можно сказать рукой подать.
Именно так и называлась новая деревушка бывшего Дарьиного хозяина, недавно приобретенная им в относительно глухих местах, но можно сказать, что в дальнем подмосковье. Как будто все сходиться, разве не исключен вариант, что это просто совпадение и речь идет о совершенно другом населенном пункте, мало ли в России всяких Сосновок-Малиновок. Сама Дарья после сдачи мужа в рекруты автоматически перешла в сословие солдаток, и теперь лично свободна от крепостной зависимости, но коварный параграф уложения освободив женщину оставил в рабстве у помещика ее дочерей. Какая же баба сбежит от хозяина, бросив на произвол судьбы детей, вероятно так рассудили хитрые законодатели стоявшие всегда на страже интересов дворянского сословия. Фактически в повседневной жизни и эта юридическая норма не всегда выполнялась "барами", они такие забывчивые оказывается, когда заходит речь о их личных интересах. Частенько солдатки, будучи формально свободными, по факту оставались всю жизнь крепостными. Иногда их, после гибели супруга вторично насильно выдавали замуж за крепостного – помещикам, как известно законы не писаны, да и само понятие "законность" до 1861 года в России, по мнению специалистов, весьма и весьма относительно… Кулак барина или чиновника – вот и весь закон на местах пополам с порядком.
Пока разговаривали, и пили чай, точнее настой зверобоя и еще каких-то травок, Сашка ущипнул слегка сидевшую рядом Глашу за бедро, пришла вдруг в голову такая идиотская фантазия. Нет никакой эротики, никакого влечения к этой девице тогда еще и в мыслях не было, как говорят в ХХ веке просто: "Детство в одном месте заиграло". Однако реакция девочки на глупую шутку поразила унтер-офицера, как она на него заинтересованно или оценивающе посмотрела, совсем не по-детски, словно взрослая опытная женщина… сразу зацепило за душу. Закончилось знакомство с Дарьей тем, что они перенесли ее пожитки и детей на казенную телегу, заодно избавив солдатку от необходимости платить за провоз багажа – нижние чины свой собственный перевозили бесплатно. Столоваться тоже стали вместе, казенный артельный кашевар готовил на редкость отвратительно, вечно каша у него выходила горелой, а вместо супа получалась мерзкая баланда, и часто брали из общего котла только кипяток, да положенные на душу полфунта вареного мяса, дальше готовили пищу самостоятельно. Всю дорогу до самого момента расставания Александр и его приятель присматривали за новой знакомой и всячески опекали ее, что оказалось отнюдь не лишним… среди полутора сотен "овец" покорно бредущих по этапу затесались и настоящие "волки", ну или "шакалы" по крайней мере.