Солдаты милосердия
Шрифт:
Колонна наших машин, вышедшая из Ратибора одиннадцатого мая, теперь в общем потоке войск тоже передвигалась по дорогам Чехословакии.
Народ ликовал, встречая советских воинов-освободителей. Море людей и цветов. Из окон многоэтажных домов, с балконов и крыш — отовсюду летели цветы, осыпая проезжающих. Не умолкали приветствия: «Наздар!», «Наздар!»
Машины, танки, пушки шли по ковру из живых цветов. Шли медленно, осторожно. Потому что проходили по многокилометровому людскому коридору, который временами сужался. Водители вынуждены тормозить, порой останавливать машины. Тогда бойцы оказывались
Ах, какие это были встречи!
Встречи с друзьями всегда радостны, но эти… Видишь и понимаешь, как же нужна была наша победа народам и этих стран. Как ждали они здесь армию победителей!
Я с восхищением смотрела на грозную боевую технику, украшенную живыми цветами, и сердце наполнялось гордостью за нашу армию, за советскую Родину, за свой народ. Ведь оружие, которое помогло разгромить фашизм, ковалось руками советских людей.
О, какие чувства испытывали мы, девчонки, когда и к нам тянулись десятки дружеских рук, чтобы пожать и наши ладони. Какую радость и гордость испытывали от того, что находились в составе своей армии, что какая-то доля и наших усилий влита в общее дело победы над ненавистным врагом многих народов. И пусть мы были второстепенными солдатами, но тоже необходимыми. Ведь и мы, медики, неотступно шли по войне за главными солдатами к конечной цели — к победе, к миру.
Мы прибыли в чешский город Кутна-Гора, находящийся в семидесяти километрах от Праги. Машины и автобусы заполнили просторный двор большого П-образного здания. Во дворе суетились люди. Донеслась немецкая речь. С удивлением осматриваемся. Узнаем, что прибыли в расположение немецкого военного госпиталя, где лежат раненые солдаты и в числе их гитлеровский генерал.
Это оказался тот госпиталь, который выехал из Ратибора и который бросили здесь вражеские войска при отступлении.
К нам подходят юноши-медбратья. Девушек-медсестер у них нет.
— Гитлер капут! — произносит один из них, улыбаясь.
— Да. У, вас Гитлер капут, а у нас Победа! — говорит Маша.
— Яа, яа, побьеда! — подтверждает другой.
Не по себе было слышать немецкий говор, ставший за годы войны ненавистным. И в то же время с великим трудом, но доходило до сознания то, что эти люди, сдавшиеся на милость судьбы, уже не враги. Что нет больше войны и у нас не должно быть ненависти друг к другу. Да и мы все же коллеги, люди гуманной профессии. И даже во время войны не должны были враждовать между собой.
У немецких коллег было отличное настроение. Они хотели общаться с нами. Заводили разговоры, что-то спрашивали и объясняли сами. Словом, все мы были беспредельно рады наступившему миру и в этом понимали друг друга прекрасно.
Итак, на несколько дней, до эвакуации, нашими пациентами стали вражеские солдаты и их генерал.
Генерал лежал в маленькой комнатке один. Было видно, что он высок ростом, очень худ — кожа и кости. Кожа лица и рук, лежащих на белоснежной простыне, была густого темно-желтого цвета, по этому можно было судить о нездоровой печени.
Выделялись огромный горбатый нос и глаза, посаженные в глубокие глазницы. Взгляд его казался страдальческим. Но страдал он, пожалуй, не от болей, мучивших его, а, скорее, от того, что, будучи храбрым
Испытывая ненависть и отвращение к вам, кому имя — оккупанты, фашисты, мы не мстим, а проводим бессонные ночи у ваших кроватей — поправляйтесь, пожалуйста! Но это не унижение с нашей стороны, а великодушие. Вы уже узнали характер советского человека и почему так силен он, порой вовсе и не богатырского вида русский солдат, почему он идет в неравный бой и побеждает? Да потому, что он защищает правду, ленинскую правду и завоевания Октября — светлое будущее поколений, общие интересы и жизнь трудового народа.
Победа и мир окрыляли людей, повсюду поддерживая удивительно веселую, оживленную обстановку. Но это еще не означало, что наступил такой покой, когда все беды и горе ушли в прошлое. Горе и беды будут продолжаться еще долго. И всю свою жизнь станут проклинать фашистов те, кто пережил эту войну и в тылу, и на фронте.
С трудом удавалось сдерживать злость и ненависть к врагу, когда получила известие о гибели артиллериста Владимира.
«…Володя погиб десятого мая в Берлине…» — писал его друг. Выслал мне последнее, так весело начатое, но неоконченное письмо:
«Ура! С победой, Любаша! А это значит — до скорой…»
Его вызвали а штаб…
Неугомонные в своей злобе фашисты бросили из подвала гранату в машину, на которой проезжал Владимир, а с ним еще двое офицеров. Шофер, тоже пострадавший, с трудом привел в часть поврежденную машину с телами погибших.
«Нет, товарищ Владимир, не хочу верить в то, что наша встреча нигде и никогда больше не повторится! Ты слышишь?»
Вот и все. Так и не сбылись наши мечты и надежды.
Раненых немцев переправили в госпиталь для военнопленных. Мы же, продолжая выполнять свои обязанности, знакомились с другими населенными пунктами этой страны.
Как и всюду, десятки и сотни людей гражданского населения приходили к нам, чтобы помочь в развертывании госпиталя. Порой помощников оказывалось больше чем достаточно, а люди шли и шли, изъявляя желание оказать помощь в любом деле. Шли, как на праздник. Женщины и девушки в нарядных платьях, мужчины — в новых костюмах, светлых рубашках, при галстуках. Проявляли большое внимание к раненым, приходили к ним с подарками и гостинцами.
Советско-чехословацкие войска добивали остатки гитлеровских частей, завершая освобождение от фашистской нечисти чехословацкой земли. Заканчивался трудный боевой поход Советской Армии.
Заканчивалась и наша миссия. Личный состав ХППГ-5148 готовился к отъезду в обратный путь.
— Счастья вам в мирной жизни! — прощаемся с народом Чехословакии, а затем и Польши.
Прощаясь с Чехословакией, я не думала тогда, что тридцать лет спустя нам с Милей Бойковой, старшей операционной сестрой госпиталя, представится счастливейшая возможность вновь побывать в этой стране, проехать по знакомым путям-дорогам. Мы вновь увидели Прагу с ее множеством мостов — новых и старых, вековых, как Карлов мост. Побывали в музее Ленина.