Солдаты последней войны
Шрифт:
– Как с клоунами, да, Кирилл? – Котик наморщил лоб, совсем, как взрослый, пытаясь меня понять. И я почувствовал, что ему приятен разговор на равных. – Ну, да, пара штрихов на белом лице… Помнишь, ты говорил? Пара лишних штрихов – и маска смешного клоуна превращается в зловещую маску перевертыша.
– Ты меня понял, Котик. Ты все понимаешь. Вот поэтому я хочу тебя научить… Ну, если не сочинять музыку, и даже не исполнять – это уже вторично. Я хочу тебя научить любить настоящую музыку. И уметь отличать от фальши. Поверь, тогда и в жизни, очень неправильной и запутанной, ты сможешь различить истину и сделать выбор в ее пользу. Запомни, Котик. Есть вечные истины и есть преходящие, ненадежные, придуманные в угоду
– Скажи, Кирилл, – в глазах Котика зажегся огонек. Еще очень маленький, едва уловимый, но я заметил его. – Скажи, Кирилл, а я смогу… Смогу научиться играть «Лунную сонату»?
Я пригладил рыжие, взъерошенные волосы мальчика.
– Конечно, Котик. Обязательно научишься.
– Я… Я очень, очень хочу сыграть ее маме. Ты знаешь, мне кажется… Эта музыка так на нее похожа. И, если я ее сыграю… Вдруг она поймет? И станет прежней…
Котик отвел взгляд и проглотил подступивший к горлу комок. И мне так захотелось прижать его к груди, пожалеть и успокоить. Но я не шелохнулся. Зная, что мальчик не хочет, чтобы кто-то разгадал его тайну. Я вдруг отчетливо понял, почему он в то солнечное утро бросился под машину. Своим поступком он хотел предупредить мать, предостеречь ее от неверного, гибельного шага, который она не раз пыталась сделать. Но почему, я еще не знал…
Домой я возвращался уже затемно. На душе был неприятный осадок после того, как я предпринял очередную попытку поговорить о Котике с его матерью. Но Майя, как всегда, скользя безразличным взглядом, поспешила выставить меня за дверь. По пути я решил купить бутылочку пива, чтобы немного прополоскать неприятный осадок. Парень, торговавший в ларьке, вызывающе встряхнул длинными космами и пренебрежительно буркнул.
– Тебе какое?
– Да любое, – ответил я, не поддаваясь на его нахальный тон.
– Да, сейчас… Я сейчас брошу все и стану выбирать для тебя пиво, – нахально протянул он, явно нарываясь на скандал. – Говори, какое! Сейчас же! Или вообще ни шиша не получишь!
От такой показной наглости я поначалу опешил и не сразу нашелся, что ответить.
– Ну, чего глаза выпучил!
– Что-о-о! – прорвало меня. – Ты… Сопляк! Торгаш несчастный! Какое ты имеешь право мне тыкать! Здоровый бугай, шел бы на стройку работать! Так нет, сидишь тут, торгуешь, да еще, как базарная баба скандалишь! из-за таких, как вы… Людей на самое дно опустили!.. Да, я два института закончил, и что, может, тебе еще в ноги кланяться за то,
Правда, я никогда не кичился своим образованием, да и не к месту это было сейчас, но он разозлил меня не на шутку. Я уже приготовился к жесткому ответу, но в ларьке почему-то воцарилось молчание. И я, не видя его лица из-за выставленных на витрине бутылок, от любопытства заглянул прямо в окошко. Он что, умер там от переизбытка хамства? У меня руки чесались на ком-нибудь сорвать все последнюю злость.
В ларьке никого не было видно. Вдруг чья-то тяжелая рука опустилась на мое плечо. И, оглянувшись, я увидел здорового, совсем молодого парня. Я и не заметил, как он обошел меня с другого конца ларька. В своем огромном кулаке он сжимал бутылку «Студенческого», и я в миг сообразил, что сейчас имею все шансы получить им по своей умной башке в знак наказания за свои студенческие годы.
– Торгаш, говоришь, – процедил сквозь зубы детина. – Ты, интеллигентишка паршивый, огрызок знаний…
Он решительно на меня наступал.
– Окурок в пиве, – не сдавался я, правда, сделав пару шагов назад.
Парень был на две головы выше и при желании запросто мог сделать из меня лепешку.
– Два института, говоришь, закончил, – он вдруг засунул бутылку в карман и схватил меня за плечи, встряхнув со всей силы. – А, зачем, ну же, отвечай, зачем ты их закончил, ученая вобла?! Отвечай… Чтобы ни черта не делать?! И неизвестно за какие деньги бегать за пивом?!
Я вцепился в его здоровенные ручищи и со всей силы их сжал. И хотя парень был моложе и здоровее, сил еще у меня, слава Богу, еще хватало.
– Заткнись! – заорал я, что есть мочи. – Я хоть не торгую по палаткам!
– Не торгуешь! – в ответ закричал парень. – А что, может, смысл жизни ищешь?! Ловко же вы пристроились! Получили два бесплатных образования и ищете смысл жизни! Запивая свои философские поиски пивом! А мы, значит, плохие! Необразованные торгаши! А такие, как вы… Скажи, оставили нам выбор! Ну же, скажи! Сухарь образованный!
Мы трясли друг друга за плечи, все больше распаляя друг друга. До драки оставалось всего ничего.
– Что ты про меня знаешь?! – орал я.
– А ты! Ты… Что ты про меня знаешь?! – орал мой оппонент. – Про мой смысл жизни?! Ну, отвечай! Может… Может… Может, я с детства мечтал стать космонавтом!
Это случайное признание о далекой детской мечте рубануло по голове, пожалуй, сильнее, чем могло бы его «Студенческое». Я вмиг обмяк и расцепил руки. Он, пожалуй, тоже не ожидал от себя таких слов и отступил на пару шагов. Повисло неловкое молчание. Мы стояли друг против друга, как два взъерошенных барана.
– Ну, да ладно, – махнул парень рукой и от неловкости отвел взгляд. – Так какое тебе, говоришь, пиво?
– Мне? – я кивнул на его карман, из которого выглядывала бутылка. – Давай «Студенческое». Видно, крепкое, раз ты собирался треснуть меня по башке именно им.
– Да, ну тебя. Не собирался я вовсе. Чего уж там.
– Именно – ничего. Просто давай проверим его на крепость. И я, как старший и как счастливчик, которому судьба еще успела подарить два образования, угощаю…
Мы сидели у него в холодном ларьке и пили холодное пиво.
– Ты уж извини, брат, – тихо басил он. – Озверели мы все. Вот и сгоняем злость друг на друге. Русские идут против русских. Словно идти больше некуда.
– И ты меня извини, брат, – в унисон вторил я. – Ты прав. Что из того, что я закончил два института? И кому это сейчас нужно?
– Но ты, хотя бы себя можешь уважать. И во всяком случае, хоть наполовину, но твои мечты сбылись. Ты уж поверь, в детстве я не мечтал о том, чтобы днями и ночами торчать в злосчастном ларьке и торговать пивом. Если бы тогда кто-нибудь мне сказал о таком будущем, я бы ему так по роже съездил… Веришь?