Солдаты
Шрифт:
черты лица смягчились, но конопатинок на щеках и носу прибавилось, они как
бы слились в отдельные большие пятна. В ее глазах, не оттененных белыми
ресницами, -- ожидающе-беспокойный блеск, словно бы она прислушивалась к
чему-то невидимому, но ощущаемому ею. Иногда она неожиданно и странно
улыбалась, казалось, без всякой причины. В такие минуты взгляд ее был
обращен в себя. С полуоткрытым ртом, склонив чуть-чуть набок голову, она
ждала чего-то.
– - За победу,
заискрилось, плеснулось ему на руку.
– - За ваше возвращение!
– - сказал Забаров, глядя на парторга и Наташу.
Над головами солдат громко и радостно хлопал Пинчуков флаг.
3
Коммунисты разведроты расположились прямо на башенной площадке замка.
Тут было ветрено, холодновато, зато безопасно: ни мина, ни вражеские шальные
пули не могли сюда залететь. Меж древних бархатисто-замшевых камней, на
которых сидели разведчики, сочился свет, озаряя посерьезневшие лица солдат.
Невдалеке смутно маячила гора, от которой бежал, юрко извиваясь и стремясь
вниз, к утонувшей в легком тумане долине, ручей, сочившийся из отвесной
скалы прозрачной студеной водицей, -- будто скала эта плакала и никак не
могла выплакать свои слезы. На одном уровне с башней медленно, лениво ползло
облако.
– - Ну что ж, товарищи, начнем? Коммунисты все налицо.
Ванин вздрогнул. Его зеленые, всегда озорные глаза округлились,
расширились, лицо побледнело. Голос Шахаева показался Ванину незнакомым,
чужим. Семен невольно быстро быстро пробежал глазами по лицам коммунистов --
своих боевых побратимов, на какой-то миг увидел близоруко щурившегося и
протиравшего очки Акима: "Что думает он сейчас? Наверное, выступит"; Петра
Тарасовича, важно щупавшего свои еще более побуревшие усы: "Этот обязательно
выступит"; Забарова, сосредоточенно глядевшего на Ванина: "Может припомнить
глупые мои проделки за всю мою службу разведчиком"; Шахаева, обнажившего в
застенчивой улыбке вспыхнувшие под косым солнечным лучом зубы; комсорга
Камушкина, подбадривавшего Семена своим веселым взглядом.
– - На повестке дня у нас один вопрос: прием в партию младшего сержанта
Ванина Семена Прокофьевича. Нет возражений против такой повестки дня?
Голос председательствующего звучал для Ванина глухо, отдаленно, но
удивительно точно попадал в цель -- в усиленно бьющееся, всегда такое
отчаянное и вдруг вот сейчас, в кругу своих же дружков-приятелей,
струхнувшее сердце Семена.
– - Слово для информации предоставляется парторгу роты старшему сержанту
Шахаеву, -- торжественно объявил Пинчук, которого почему-то
партийных собраниях избирали председателем. Сейчас он не удержался, чтобы но
взглянуть своими добрыми глазами на вконец растерявшегося Семена.
Шахаев поднялся с камня, не спеша расстегнул свою знаменитую полевую
сумку, и Ванин даже не заметил, как в руках парторга оказался столь знакомый
лихому разведчику лист: когда-то чуть не целую ночь просидел над этим листом
Семен.
– - В нашу партийную организацию поступило заявление от младшего
сержанта Ванина с просьбой принять его кандидатом в члены партии.
Парторг прочел заявление, анкету, рекомендации: две -- от коммунистов
(Шахаева и Забарова) и одну -- от комсомольской организации.
– - Может, послухаем Ванина, товарищи? Хай расскажет свою автобиографию.
– - Мы, собственно, Ванина и так хорошо знаем. Не первый год служим
вместе. -- Аким снял очки и вновь принялся протирать их. -- По-моему, не
следует заслушивать.
Однако любивший во всем порядок Пинчук запротестовал:
– - В таком диле, товарищ Ерофеенко, торопиться нельзя. Мы не в бою
зараз. Трэба все як следует обмозговать, обсудить, а потом уж и решать. Хай
Сенька... простите, хай товарищ Ванин расскажет нам свою биографию.
Послухаем, товарищи? Добра. Слово предоставляется командиру отделения
разведчиков гвардии младшему сержанту Ванину. Прошу, товарищ Ванин! --
Пинчук сел на камень.
Семен встал, оглянулся вокруг, с минуту помучил в руках выгоревшую
пилотку, потом положил ее рядом с собой на камень.
– - Давай, Семен, рассказывай!
– - ободрил Пинчук, не выдержав до конца
взятого им самим официального тона.
– - Мы слухаем тебя. Давай. Тут усе свои.
– - Родился я... значит, -- Ванин прокашлялся, но голос его не стал от
этого громче, -- родился, значит, в городе Саратове, в семье
рабочего-судостроителя, в тысяча девятьсот двадцать третьем году. Окончил
семилетку, потом пошел работать на шарикоподшипниковый. Началась война --
добровольцем уехал на фронт. Стал разведчиком.
Ванин замолчал.
– - Все?
– - Все.
– - Дуже мало, -- разочарованно пробормотал Пинчук и нахмурился. -- Яки
вопросы будут к Ванину?
– - И, не дожидаясь, когда слово возьмут другие, сам
строго спросил: -- Почему прямо из семилетки на завод пошел? Отчего не
вчився бильш?
– - Да по дурости. Учиться надоело -- захотелось скорее работать...
Старшего брата, Леньку, в армию призвали... А потом -- мать. Тяжело ей стало
с тремя -- у меня ведь два младших братишки... Пошел работать -- все помощь