Солги обо мне. Том второй

Субботина Айя

— Я все сделаю, - Виктория снова подползает ко мне, но на этот раз я пинаю ее ногой в плечо до того, как успевает протянуть ко мне руки.

— Ты себя в зеркало видела, шмара конченая? Что ты сделаешь, блять?

Чтобы запить брезгливость, делаю большой глоток из бутылки, а остальное выливаю на мартышку, не без удовольствия глядя на то, как она корчится, когда спирт попадает на расквашенную физиономию.

— Я же все делала, что ты хотел, - воет мартышка, как только немного приходит в чувство. По крайней мере уже не тянет ко мне свои клешни.
– Всегда. Трахалась с теми, на

кого ты показывал пальцем. Шпионила. Вынюхивала, что тебе было нужно.

— Не припоминаю, чтобы просил тебя залететь от ссыкливого блядуна.

— Я же… — Она всхлипывает.

— Что? Сделала аборт?
– С трудом подавляю желание пнуть ее снова.
– А я тебя просил? Я говорил: «Виктория, вырежи из себя это дерьмо?»

Ни о чем таком я даже близко не обмолвился. Просто в ее очередной осмотр у Абрамова вскрылось, что в мою ручную шлюху какой-то ушлепок умудрился отложить свою икру. Не успела она выйти из кабинета - а я уже знал об этом. Нарочно ни слова не сказал, прикидывая, каким будет ее следующий шаг. Через два дня она записалась на аборт. Вчера его сделала. А сегодня я приехал узнать, как продвигаются дела с Леонидом, который должен был жрать с ее рук еще неделю назад.

Дела не продвигались вообще никак, потому за своей личной трагедией мартышка тупо забила на работу, которую обязалась выполнить.

Меня эта новость ни хрена не порадовала, особенно после того, как дилетанты из «Харона» сказали, что слились и Сабуров в курсе о слежке. Я знал, что рано или поздно это случится, но рассчитывал, кто к тому времени, как это случится, у меня на руках будет компромат на Сабурова, который я солью его конкурентам и на какое-то время обеспечу ему такие проблемы, что он даже думать забудет в сторону моей суки-жены.

«Благодаря» мартышке, план слился даже не начавшись.

— Ты бы все равно не разрешил мне оставить ребенка, - тухло говорит Виктория. Она все-таки садиться, хотя ее руки постоянно скользят в лужах собственной крови и мочи.

Фу, блять.

Я брезгливо вытираю туфли об края ее халата

— Да мне насрать на тебя и твоего наёбыша, - говорю совершенно искренне.

Она еле заметно качает головой, как будто мне нужно ее согласие с очевидным фактом.

— Просто ты, сука, слишком любишь деньги. Ты зависима от красивой жизни. Ты торчок, блять: уже не можешь остановиться, хочешь больше и лучше. А выблядок в твоем брюхе означал бы автоматический отказ от моего кошелька. И как следствие - пришлось бы рассказывать своему молодому петушаре, что на самом деле ты никакая не бизнес-вумен, а самая обычная блядь. Только в дорогих шмотках.

Она всхлипывает, часто дергает плечами, как будто сидит на оголенном проводе.

Наверное думает, что так меня можно разжалобить.

— Ты сделала аборт не ради меня, Виктория. Ты сделала его ради себя, чтобы и дальше тянуть из меня деньги, жить красивой жизнью и корчить из себя мамаситу для молодого любовника. И, знаешь, мне было реально по хуй, будешь ты с кем-то трахаться на стороне или нет - меня твоя раздолбанная пизда вообще никаким боком не интересует. Помнишь, я сказал, что главное - вовремя и качественно выполненная работа? Если после того, как твои дырки отрабатают с кем нужно и как нужно, у тебя есть желание подставлять их еще кому-то - да ради бога! Но ты же, блять, начала корчить из себя целку!

— Я все сделаю, - как болванчик, повторяет

сука.
– Олег, я правда все сделаю. Только, пожалуйста…

— Я уже давал тебе предпоследний шанс, - обрубаю ее невнятной блеяние.
– И последний тоже. Помнишь наш последний разговор?

— Мне нужна пара дней…

— Пара дней, чтобы нагнуть мужика, который в курсе, что его собираются нагнуть? Ты, блять, совсем мозги пропила?!

Я снова и снова опускаю кулаки на ее скорченную тушу, потому что это единственная компенсация за слитые в эту помойку бабки. Мартышка и близко не отработала даже половину того, что должна была, так что отпиздить ее напоследок - единственная возможность получить со шмары хоть что-то.

Когда злость немного притупляется, Виктория валяется на полу и уже почти не шевелится. Пинаю ее носком туфля, убеждаюсь, что она не притворяется и все-таки звоню Абрамову. Прошу прислать машину с сообразительными и молчаливыми сотрудниками, потому что у меня тут «тяжелый случай разборок между любовниками». Когда приедут врачи, я расскажу им, что приехал как раз в разгар драки, проявил героизм и вступился за беспомощную женщину. Я вообще собирался спустить ублюдка вниз башкой с балкона, но пока оказывал Виктории первую помощь, трус сбежал.

— Кстати, - я закуриваю уже третью по счету сигарету и медленно, с послевкусием некоторого удовлетворения, медленно вдыхаю и выдыхаю дым.
– Я встречался с твоим хомячком.

Виктория слабо стонет.

Надеюсь, эта вишенка на торте на всю жизнь научит ее не ссать в колодец, из которого пьешь.

— Никогда не понимал женскую логику, - позволяю себе немного порассуждать.
– Я ввел тебя в мир большого бабла, мартышка, сделал из тебя человека, насколько это вообще возможно в твоем тяжелом случае. Ты могла выбрать нормального мужика, при бабках, при статусе. Запросто вообще заарканить какого-то старого барана и жить припеваючи, изредка надрачивая его немощный хер. А потом, когда бы он сдох, стать хозяйкой нормального наследства. Но вместо этого ты подумала дыркой, а не головой, и выбрала потрахаться, вместо стабильного хлеба с маслом. А знаешь, почему ты так сделала?

Сигарета становится такой горькой, что я избавляюсь от нее, щелчком запуская в мартышку. Окурок попадает на ее точащую голую ногу, но она даже не шевелится.

— Потому что ты тупая - это раз. И потому что планировала и дальше цедить из меня деньги - это два. Кормить меня завтраками, придумывая тупые отмазки про то, что ты не можешь, не успеваешь, не знаешь как и прочую хуергу, которую я слышу от тебя последние месяцы. Но на этот раз все. Лавочка закрылась. В этом городе на каждом шагу полно более красивых, молодых и способных оценить все, что для них делают.

Я вспоминаю, как подождал ее петуха возле фитнес-клуба, где он ее и снял. Подозвал, показал ему пару фоток мартышки, которые сделал на телефон, когда она мне отсасывала, обрисовал картину и предельно доходчиво втолковал в его башку, что на самом деле она просто моя ручная блядь, и бабло, которое он из нее сосет - он, фактически, сосет у меня. Пацанчик оказался тем еще жуком и слился сразу, как я предложил избавить наши «сексуальные отношения» от посредников в виде одной старой блядины. Хотя, бля, на минуту он точно задумался о такой возможности: я слишком хорошо знаю этот сорт дерьма: типа, нет-нет, но если нормальный ценник - то можно.