Солнце для Джона Рейна

Эйслер Барри

— Ну, у нас были разногласия.

— Наверное, вы часто спорили.

— Да, долгое время мы вообще не могли найти общий язык.

— Однако помирились?

— Несколько месяцев назад у отца нашли рак легких, — грустно сказала Мидори. — После этого он пересмотрел свои приоритеты, но полностью восстановить отношения мы не успели.

Новость меня просто огорошила.

— У него был рак легких? А... хозяйка «Альфи» сказала, что инсульт.

— Несмотря на больное сердце, он много курил. В правительстве все курят,

ему не хотелось быть белой вороной. Папа так сроднился с нашей чертовой системой, что отдал за нее жизнь.

— Рак легких — страшная вещь, — сказал я и пригубил виски. — Поэтому, умерев от инсульта, ваш отец не страдал.

Как же я ненавидел себя за лицемерие!

— Да, и это — единственное, что меня утешает.

— Простите за любопытство, но как именно изменились приоритеты вашего отца после того, как ему поставили страшный диагноз?

Мидори рассеянно смотрела вдаль.

— Если воспользоваться теорией Кена, то папа понял, что всю жизнь создавал проблемы и что пора их решать.

— Он успел что-нибудь сделать?

— Боюсь, нет, хотя он говорил, что перед смертью очень хочет сделать что-то хорошее. Изменилось его мировоззрение, и для меня это самое главное.

— А почему вы уверены, что он ничего не успел?

— О чем это вы? — настороженно спросила Мидори.

— Представьте, вашему отцу ставят страшный диагноз. Ему хочется сделать что-то полезное, чтобы исправить ошибки прошлого. Думаете, он что-нибудь успел?

— Я не совсем понимаю, о чем вы, — твердо сказала Мидори, и я снова натолкнулся на неприступную стену.

— Помните, о чем вы говорили в «Цуте»? Что делать, если в чем-то раскаиваешься, а исправить нет времени?

— Трудно сказать, у каждого по-разному.

Ну же, Мидори, помоги мне!

— Что же мог предпринять ваш отец? На что мог решиться, чтобы хоть как-то оправдаться в собственных глазах?

— Не знаю...

Знаешь, милая, знаешь, недаром же с тобой встречался журналист! Знаешь, но молчишь!

— Раз он хотел решать проблемы, то, может, попробовал как-то повлиять на своих коллег?

Мидори не ответила, и я решил, что попал точно в цель. Теперь нужно быть осторожнее, иначе девушка замкнется и больше ничего не расскажет.

— Вы спрашиваете, потому что сами о чем-то сожалеете? — неожиданно спросила Мидори.

Я испуганно поднял глаза. Да, в проницательности ей не откажешь! Зато появляется отличный предлог продолжить расспросы.

— Не знаю...

— Почему бы вам не рассказать все, как есть?

Ощущения примерно такие же, как после подсечки в айкидо.

— Нет, — глухо ответил я. — Не могу!

— Неужели со мной так трудно?

— Как раз наоборот, — улыбнулся я. — В этом-то вся проблема.

— Вы странный человек, Джон, — вздохнула Мидори. — Боитесь рассказывать о себе...

— Нет, просто вы мне гораздо интереснее.

— Точнее, мой отец.

— Ну,

мне казалось, его опыт может быть полезным.

— Чему-то приходится учиться самостоятельно.

— Тоже верно, но я стараюсь пользоваться и чужим. Простите, если показался назойливым.

— Ничего страшного, — улыбнулась Мидори. — Только все эти события случились недавно...

— Да, конечно, — кивнул я, понимая, что разговор окончен. — Наверное, вам пора домой.

Интересная ситуация! С одной стороны, мы явно нравимся друг другу, и вполне вероятно, что Мидори пригласит меня на чашечку кофе. Если такое случится, я смогу осмотреть ее квартиру. Придется быть очень осторожным, чтобы не наделать глупостей.

Но с другой — если девушка не пригласит подняться, все попытки набиться в гости будут расцениваться как намеки на постель. Отпускать Мидори одну просто нельзя: ее адрес прекрасно известен Бенни.

Поблагодарив Сатох-сана за гостеприимство и знакомство со старым «Ардбергом», я оплатил счет, и мы окунулись в ночную прохладу Омотесандо. Улицы почти опустели.

— Вам в какую сторону? — спросила Мидори. — Отсюда я обычно хожу пешком.

— Я провожу вас, если не возражаете.

— Не стоит...

— Прошу вас, Мидори, мне бы очень хотелось! — умоляюще проговорил я, думая о сообщении Бенни.

— Хорошо, — улыбнулась девушка.

До ее дома мы дошли минут за пятнадцать, никакого «хвоста» я не заметил. Наверное, неудивительно, раз Темный Костюм исчез со сцены.

Вот и входная дверь. Мидори достала ключи и повернулась ко мне.

— Ну что же...

Это вежливый намек на прощание. Значит, на кофе меня не пригласят...

— С вами все будет в порядке?

Девушка понимающе на меня посмотрела, хотя об истинной причине столь настойчивого интереса не догадывалась.

— Конечно, я ведь здесь живу.

— Хорошо, а телефон у вас есть? — Номер мне давно известен, но нужно же как-то поддержать знакомство.

— Нет, к сожалению, нет.

Да, все хуже, чем я думал.

— Ясно, вы сторонница луддитов [4] . Ладно, если что, подайте дымовой сигнал, договорились?

Мидори захихикала.

— Я пошутила! Пятьсот двадцать семь — пятьдесят шесть — четыреста пятьдесят шесть.

— Спасибо! Можно иногда вам звонить?

«Например, минут через пять, чтобы проверить, что в квартире чисто?»

— Конечно, буду очень рада.

Вытащив из кармана ручку, я записал на запястье номер.

Мидори наклонила голову и улыбнулась. Похоже, она ждет поцелуя!

4

Луддиты — участники первых стихийных выступлений против машин конца XVIII — начала XIX века.