Солнце и тень
Шрифт:
Несколько минут лежу в постели неподвижно, ощущая свое физическое тело и умышленно не открывая глаз. Все еще вижу, как вокруг плавно вращается множество прекрасных разноцветных радуг и образов сновидения, и целеустремленно сосредотачиваюсь на луче света, пытаясь снова войти в осознаваемое состояние, — так часто поступает со своими образами Элинор, одна из моих учениц. Чувствую, что очень близок к успеху, но почему-то довести задуманное до конца мне так и не удается. После нескольких неудачных попыток сдаюсь и погружаюсь в обычный сон.
Благодатные последствия этого сна оставались со мной еще долгое время. В момент обретения осознаваемости я начал искать свою подругу Джулию [26] . Я уверен, что она стала заметным символом в моем эксперименте с осознаваемыми сновидениями, потому что была одной из самых ревностных моих учениц и сама имела целый ряд великолепных осознаваемых сновидений. В этом сне я не нашел Джулию, но очень живо ощущал ее присутствие. Перезвон музыкальной шкатулки, исключительно тонкий и изящный,
26
Джулия также упоминается в пятой и двенадцатой главах этой книги.
Джулия наяву подарила мне на сорокалетие маленькую музыкальную шкатулку, которая вызванивала мелодию «Прекрасного мечтателя». Подарок привел меня в восторг своим совершенством. Теперь, услышав эту нехитрую мелодию, так ясно запечатлевшуюся в моей памяти благодаря повышенной восприимчивости, обычной для осознаваемых сновидений, я еще больше оценил подарок Джулии. И, конечно же, давно ставшая классикой песня Стивена Коллинза Фостера «Прекрасный мечтатель» наполнилась для меня еще более глубоким смыслом.
Несметное множество вспыхивающих радугами красок и прекрасных сверкающих огней из этого сна принесло мне особую сокровенную весть, значимость которой с течением времени неуклонно росла. Чем больше я размышлял об этих образах, тем глубже понимал их, в особенности «радужные капли». Каждая такая капля, имевшая форму слезинки, по форме и размеру была неотличима от всех остальных. Когда сотни таких капель кружили по комнате, танцуя в воздухе, скользя вдоль стен, в каждая из них переливалась всеми цветами радуги. Каждая заключала в себе и являла крошечный, но яркий, мощно светящийся изнутри спектр. Эти крошечные сверкающие спектры были самыми замечательными образами моего видения, хотя я заметил и много других ярких маленьких вещиц: драгоценных камней, бриллиантов, переливающихся бусин, и все они плясали и кружились в поле световых лучей и радужных красок. Все это великолепие являло собой яркий пример того, как упоение чувств может стать упоением души. Тогда, в те мгновения осознаваемости, я пережил полное слияние чувственного и духовного. Неудивительно, что как только я почувствовал, что начинаю терять этот осознаваемый уровень видения, мне сразу же захотелось на него вернуться. Но увы, как я ни пытался сохранить осознаваемость, он, а с ним и все изумительное зрелище, медленно ускользнули, на сей раз создав ощущение «выпадения из осознаваемости», — к этому времени оно тоже стало привычным переживанием, которое я быстро узнал во сне.
Выпав из состояния осознаваемости, я точно не знал, где окажусь. К этому времени предыдущий опыт с осознаваемыми сновидениями научил меня, что когда начинаешь уплывать или выпадать из состояния осознаваемости, обычно бывает три места, куда может попасть сознание: ты либо возвращаешься в обычный сон, либо, засыпая, полностью утрачиваешь сознание, либо просыпаешься. В данном случае я вернулся к состоянию бодрствования.
Лежа в постели и мысленно переживая это осознаваемое сновидение, я умышленно предпочел не шевелиться и долго не открывал глаза. В моем сознании продолжало вспыхивать множество прекрасных ярких радуг и сверкающих образов. Рано мерно струясь в поле моего зрения, они очень напоминали реку пузырьков. Я продолжал наслаждаться их сияющей красотой, стараясь как можно полнее запечатлеть в памяти и воображении каждую подробность.
Тогда, бодрствуя в постели с закрытыми глазами, я попробовал поэкспериментировать, используя метод, который одна из моих учениц по имени Элинор успешно применяла, чтобы вызвать осознаваемый сон. За последние несколько лет Элинор стала искусной в осознаваемом сновидении. Одним из самых действенных ее методов для вхождения в состояние осознаваемости таков: перед сном, задержавшись в гипнагогическом состоянии [27] , она сосредотачивается на каком-то конкретном образе, любом из тех, которые перед ней предстают. Как только такой образ предстает перед ней, она сосредотачивает на нем все внимание и сохраняет такую сосредоточенность в течение нескольких минут, все это время пребывая в состоянии полной расслабленности. Потом, воображая, что она объединяется с этим образом, Элинор «сливается» с ним и постепенно позволяет всему своему сознанию «войти» в этот образ. Входя в образ, она обычно ощущает растущее чувство притяжения, энергию, которая скоро целиком вбирает ее в избранный образ, протаскивает сквозь него и выбрасывает по другую его сторону. В этот миг она обычно оказывается в «совершенно новом мире», то есть в новом эпизоде, который для нее неизменно бывает эпизодом осознаваемого сновидения. Тогда она часто начинает летать и таким образом полностью входит в состояние осознаваемости. Часто слыша от нее об этих переживаниях на занятиях групп сновидцев, я стал представлять их себе как нечто похожее на прыжок льва в цирке, когда
27
Психологи и исследователи сна называют гипнагогическим состоянием зону между сном с выключенным и невыключенным сознанием. Большинство людей обычно переживают его просто как «промежуточное состояние», сумеречную зону между бодрствованием и сном. Я подробно описываю некоторые его особенности в десятой главе и показываю, как гипнагогическое состояние, будучи совершенно отличным от состояния осознаваемого сна, может быть использовано как средство для вхождения в него.
На этот раз, попытавшись воспользоваться методом Элинор, я сосредоточил все внимание на луче света, который задержался в моей памяти. Я старательно сосредотачивался на нем несколько минут, чтобы выяснить, смогу ли я слиться с ним и, может быть, снова войти в это пленительное осознаваемое сновидение. И хотя на сей раз я потерпел неудачу, этот конкретный метод пришелся мне по душе, и я решил, при первом удобном случае испробовать его еще раз.
Это осознаваемое сновидение было столь вдохновляющим, что повлекло за собой целую цепь медитаций. Вспыхивающие огни и кружение радужных капель еще долго оставались в моем сознании. В одной из медитаций мне открылось, что «Прекрасного мечтателя» можно истолковать как слова Бога, обращенные ко всем человеческим созданиям. Взывая к человечеству, Бог говорит каждому из людей: все мы уже являемся прекрасными сновидцами и призваны пробудиться в Нем. Скоро я понял, что это извечная тема, потому что она явно присутствует как в христианской традиции [28] , так и в большинстве основных религиозных традиций мира. Осознаваемый сон — совершенная метафора пробуждения человеческой души к более высокому уровню сознания. Будучи совершенной метафорой пробуждения, он иногда бывает еще и конкретным переживанием такого пробуждения. При осознаваемом сновидении мы пробуждаемся во сне, тогда как при обычном сновидении пробуждаемся от сна. Таковы были главные мысли, которые пришли ко мне и привели меня к пониманию подлинного смысла текста Стивена Фостера. Любому, кто воспримет призыв Бога пробудиться во сне, Он обещает многочисленные награды: «Звездный свет и росинки манят тебя ввысь». В этом поэтическом обещании подразумевается очищение наших чувств и облагораживание сознания, что часто сопровождает непосредственное переживание Света. Благодаря этим наградам сновидец обретает способность узреть совершенную красоту творения на доселе невообразимом уровне — на гораздо более тонком и чистом уровне восприятия, чем тот, который был доступен ему прежде. Я убежден, что эти награды существуют на всех уровнях нашего бытия. Они дарую наслаждение физическим органам чувств, остроту — эмоциям, ясность — уму и тонкое понимание того, как максимально внести осознаваемость в повседневную жизнь. Со времени этого сна я часто задавал себе вопрос: не было ли сверкание его прекрасных огней и радужных капель моим личным эквивалентом «звездного света и росинок»? На мой взгляд, они были столь же изысканны.
28
«Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос». [Послание к ефесянам 5:14.]
Приблизительно через два месяца после сна «Прекрасный мечтатель, во мне пробудись» я получил награду — успешное гипнагогическое переживание, за которым последовало осознаваемое сновидение. Как-то ночью я лежал в постели в гипнагогическом состоянии между сном и бодрствованием. Передо мной возник образ: я увидел себя стоящим перед старой бетонной стеной высотой около десяти футов. Стена окружала меня с трех сторон: спереди, слева и справа. В этом видении я поднялся в воздух и увидел, как на верху стены открылось отверстие — пещера или туннель. Оно было квадратное, и я влетел прямо в него, головой вперед. Я летел, набирая скорость, по этому длинному темному квадратному туннелю, пока не увидел в дальнем его конце маленькое пятнышко света. Я подумал, что мне, возможно, удастся приблизиться к состоянию осознанности, если я сосредоточусь на образе света в конце туннеля. По-прежнему ощущая свое лежащее в постели физическое тело, я, продолжая все быстрее и быстрее лететь вперед, умышленно предпочел сохранять сосредоточенность на свете. «Вот, значит, как делает это Элинор!» — подумал я. Мгновение — и я вынырнул из туннеля в такое осознаваемое сновидение:
САТТЕР БЬЮТС: НОВАЯ ПЕРСПЕКТИВА
2 августа 1982 года
Величаво парю над прекрасной гористой местностью. Вижу живописные утесы, деревья, мирные зеленые долины. И везде мой взгляд встречает захватывающую красоту природы. Я полностью осознаю, что это сон, и целиком отдаюсь полету, наслаждаясь ясным синим небом и пушистыми белыми скоплениями облаков. По-прежнему осознаю свое физическое тело, лежащее в постели, и, тем не менее, могу сохранять осознанность и любоваться великолепными пейзажами, которые расстилаются подо мной повсюду, куда ни упадет взгляд.
Во время полета пристально всматриваюсь в тянущийся вдали горный хребет и узнаю в нем Саттер Бьютс, где я часто бродил мальчишкой. Но поскольку на этот раз я приближаюсь к горам с запада, их очертание на горизонте являет собой полную противоположность тому, к которому я давно привык. Продолжаю лететь мимо, любуясь их видом с этой новой для себя перспективы. Оставляя горы позади, пролетаю мимо других прекрасных, живописных гор и долин. Наконец, просыпаюсь, сохраняя приятное впечатление от осознаваемого сна.