Солнце мертвых
Шрифт:
– Я вас не понимаю, – холодно возразил Володя.
– Все ты понимаешь, – с еще большим презрением сказал Мухоедов. – В общем, Владимир, я не одобряю твоей деятельности.
– Но, Артур Степанович! – Володя решил не портить отношений с приятелем и сменил тон. – Вы же видите, что все меняется. Не могу же я оставлять в музее все по-старому. Ведь ни одного посетителя за неделю не было.
Мухоедов прикрыл лицо пухлой ладонью и, казалось, задумался, потом потряс головой, словно сбрасывая оцепенение, и сумрачно посмотрел на Володю.
– Погибла идея, ради которой мы проливали
Володе стало очень смешно, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться.
Однако Артур не обращал на него внимания. Он витийствовал. Из его горячих, но сбивчивых слов следовало: Россию продали и предали. Кто конкретно, оставалось не совсем ясно, хотя чувствовалось, что назвать вслух фамилии Артуру мешает только врожденная осторожность.
– Только национальная идея сможет возродить страну, – сказал он и запнулся. – А ведь верно! – горячо воскликнул он. – Ты, Вовик, совершенно прав. Начинать нужно именно с истории родного края. С корней, так сказать. Коммунистическая идеология словно шоры закрывала глаза народа. Теперь эти шоры спали. Пора оглянуться на свое прошлое, вдохнуть пряный дух исконно русского. Русь! Какая в ней поэзия! Ведь как просто и вместе с тем правильно жили наши предки. Сеяли рожь, ловили рыбу, били белку. Неторопливо, размеренно, наособицу. Но поналезли разные инородцы, и все пошло прахом. Разорили Россию проклятые большевики.
Володя со странным чувством слушал эти речи. Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов в рассуждениях был несколько неожиданным. Впрочем, он хорошо изучил лукавого Мухоедова и давно перестал удивляться.
– Я тебя познакомлю с этим Недоспасом, – сказал Артур уже совсем другим, обыденным тоном. – Хотя сомневаюсь, что из этого выйдет толк. Дом в деревушке достался ему скорее всего по наследству, и вряд ли он расскажет тебе что-нибудь интересное. Впрочем, попробуй. Я что-то такое слыхал про этого Недоспаса, а вот что, не могу припомнить. Какие-то неясные слухи… Не знаю…
Дня через два под вечер Володя вышел из своего кабинета, где со скуки листал подшивку старого «Крокодила», и лениво побрел по залам музея. На улице было еще светло, но окна музея были тщательно зашторены, витрины слабо освещены, и в помещении был тот полумрак, который принято называть таинственным. Кстати сказать, Володя настаивал именно на такой атмосфере. По его мнению, она настраивала посетителей на более серьезное восприятие истории родного края. И действительно, даже шумные ученики младших классов, попадая в музей, примолкали и благоговейно взирали на чучела зверей и птиц, коллекции минералов и бивень мамонта, заскорузлый и неприятный на ощупь.
Но на этот раз в музее не было ни души. Даже школьные экскурсии перестали забредать сюда.
Внезапно Володе показалось, что возле громадного чучела медведя, которое обитало в самом темном углу, стоит какая-то фигура. Присмотрелся и понял, что зрение не обмануло его.
– Эй, кто здесь?! – испуганно и сердито спросил Володя.
Фигура вышла из тьмы и остановилась чуть поодаль. Человек попал в луч света, выбивающийся из-за неплотно задернутой шторы, и Володя увидел, что перед ним находится совсем
– Вы кто? – судорожно сглотнув, спросил Володя.
Незнакомец минуту помолчал, разглядывая директора му-зея, потом спокойно сказал:
– Меня попросили встретиться с вами.
– Кто вы? – еще раз спросил Володя.
– Моя фамилия – Недоспас. Станислав Недоспас. Мне передали, что вы хотите увидеть меня, я, правда, не понял, с какой целью.
– Ах, так вы и есть Станислав Александрович? Очень рад! А я даже чуть-чуть испугался.
– Чего же?
– Абсолютная пустота в музее – и вдруг чья-то фигура во тьме. Прошу вас в мой кабинет.
Володя рассматривал Недоспаса и не понимал, что же его так напугало в первую минуту.
Перед ним сидел молодой человек примерно двадцати лет с приятным открытым лицом, на котором блуждала неопределенная, но располагающая улыбка. Он прямо и открыто смотрел на директора музея и, казалось, недоумевал, зачем его пригласили сюда. Одет Станислав был точно так же, как сегодня одевается подавляющее большинство молодежи: в вытертые джинсы и темную спортивную футболку. Поношенные кроссовки дополняли его костюм.
Володя еще некоторое время продолжал разглядывать своего гостя, раздумывая, с чего бы начать. Вынужденное молчание прервал сам Станислав.
– Так зачем же вы меня пригласили? – поинтересовался он.
– Видите ли… – замялся Володя, – я собираюсь начать реконструкцию экспозиции музея и хотел бы воспользоваться вашей помощью.
– Но я ничего не понимаю в строительстве, – удивленно возразил Станислав.
– Мне не нужен строитель, я хотел бы использовать вас в качестве консультанта.
– Меня? Но от истории я далек еще более. Я по специальности химик.
– Дело тут не в истории. То есть, конечно, в истории, но истории нашего с вами города. Вы, как я знаю, проживаете в той крошечной слободке, которая существует в этих местах с незапамятных времен. Кажется, она называется Лиходеевка?
– Да, – спокойно подтвердил Станислав, – мне принадлежит дом в этой, как вы выразились, слободке. И что из этого следует?
– Вот-вот! – горячо продолжил энтузиаст краеведения. – Я много раз пытался вступить в контакт с обитателями Лиходеевки, но никак не удавалось. Не желают они со мной разговаривать!
– О чем же они должны с вами разговаривать?
– Я слышал, у Лиходеевки интереснейшая история, не может быть, чтобы старики не знали каких-нибудь легенд, преданий, связанных с деревушкой.
– Так вы интересуетесь историей Лиходеевки?
– Именно!
– Но извините, я проживаю в ней совсем недавно. Дом достался мне по наследству. Никаких, как вы выражаетесь, легенд и преданий я не знаю.
Легкая ироническая улыбка не сходила с лица молодого человека.
Володя смутился. Почему-то он чувствовал себя перед Недоспасом, который был значительно моложе его, неуверенно, даже ощущал некую робость. Но вместе с тем краевед решил не отступать.