Солнце над Бабатагом
Шрифт:
Вихров поднял голову и прислушался. За приоткрытой дверью говорили два человека. Вихров узнал их по голосу. Разговаривали Латыпов и Парда.
С первого же дня Латыпов взял под опеку молодого локайца, оказывая ему большое внимание и даже принялся учить его русскому языку. Парда со своей стороны платил товарищу самой искренней преданностью.
Сейчас, как понял Вихров, проходил урок русского языка. Он поднялся и заглянул в приоткрытую дверь.
Товарищи сидели близ стены на супе. Латыпов объяснял значение русских слов. Парда с широко раскрытыми
— Повтори, — говорил Латыпов. — Уртак — товарищ.
Юноша повторил.
— Нон — хлеб… Су — вода…
— Хорошо, — сказал Латыпов. — Мы с тобой будем теперь заучивать по десяти слов каждый день. Вот этаким манером.
— Вутедаким… — машинально повторил Парда. — Вутедаким! — Он рассмеялся, довольный, что подхватил новое слово. — Вутедаким манером, — произнес он медленно, стараясь запомнить.
Постояв в дверях, Вихров вернулся к столу и стал читать директиву. Он дочитал инструкцию до половины, когда в комнату вошел Гриша, сопровождаемый немолодым худощавым узбеком с мрачным лицом.
— Вот жаловаться пришел, — показывая на дехканина, сказал Гриша.
Дехканин горячо заговорил, то показывая на Вихрова, то ударяя себя в грудь кулаком.
— Что же вы нам рассказывали, что Советская власть защищает дехкан? Зачем вы нас обманывали? — переводил Гриша слова узбека.
— Я никого никогда не обманывал! — вспылил Вихров.
— Раньше, говорит, меня бил царский пристав, а вчера избила Советская власть! — перевел Гриша.
— Вихров с недоумением взглянул на Гришу.
— Пришел, говорит, жаловаться в Каттакурган, в исполком, что бай ему деньги не платит, а начальник милиции Улугбек камчой его избил!.. Видите? — Гриша снял тюбетейку с головы узбека и показал на кровавый рубец.
Дехканин плакал, размазывая рукавом пот по лицу.
— Ничего не понимаю, — сказал Вихров, пожимая плечами. — Может быть, он сам драку затеял?
— Нет, он говорит, пришел тихо, смирно.
— Ну, хорошо, ашна, успокойся. — Он положил руку ему на плечо. — Слышишь? Плакать не надо. Стой!.. А, черт, как это говорится! Гриша, скажите ему, пусть успокоится. Я сообщу обо всем в Каттакурган… А если он не хочет возвращаться к своему баю, то пусть поступит к нам в мусотряд. Я дам записку. Будем вместе бить басмачей.
Гриша поговорил с узбеком. Тот успокоился и повеселевшими глазами взглянул на Вихрова.
— Он хочет поступить в мусотряд, — сказал Гриша.
— Ну вот и прекрасно! — заключил Вихров. — Сейчас я напишу.
Он достал из кармана записную книжку, вырвал лист и стал писать записку.
— Ну, желаю успеха! — сказал он, свернув бумажку и подавая ее узбеку. — Гриша, передайте, пусть разыщет в Каттакургане командира мусульманского дивизиона товарища Куца и передаст ему эту записку.
Гриша начал объясняться с дехканином. Тот улыбнулся, взял обеими руками руку Вихрова, крепко пожал и, поклонившись, вышел из комнаты.
— Гриша, вы понимаете что-нибудь во всем этом деле? — спросил Вихров.
— Вы
— Относительно Улугбека.
Гриша пожал широченными плечами.
— Очень нервный человек. Он бывший политкаторжанин. У эмира в зиндане сидел, как и товарищ Шарипов.
— Это не значит, что он может бить людей, — заметил Вихров.
— Это, конечно… — сказал Гриша, задумавшись… — Кто знает… кто знает…
В дверь постучали.
— Войдите! — сказал Вихров.
Ступая чуть внутрь носками, в комнату вошел Барсуков с сообщением, что приехал аксакал кишлака Мирза-Каракул.
Вихров поморщился.
«Что ему опять нужно? — подумал он с досадой. — Повадился почти каждый день ездить».
Снаружи послышались шаркающие шаги, и в просвете двери показался тучный живот Мирзы-Каракула. Желтое полное лицо аксакала с тонкими свисающими по углам рта усами имело, как всегда, непроницаемое выражение. Он умел скрывать свои мысли и чувства. Вслед за ним вошел молодой розовощекий секретарь с круглым брюшком.
Сдержанно поздоровавшись, Вихров предложил садиться.
Гости расселись на ковре, подоткнув под локти подушки.
Старик с редкой белой бородкой, присланный еще ранее Мирзой-Каракулом в гарнизон в качестве повара, принес поднос с зеленым чаем.
Гости выпили молча по одной пиале. Аксакал достал из-за пазухи большой шелковый платок, вытер усы и, повернувшись к Грише, стал быстро говорить ему что-то, изредка посматривая на Вихрова. Секретарь сидел, сложив руки на животе, и медленно крутил пальцами. — Товарищ командир, — сказал Гриша, — аксакал приглашает поехать сейчас на пайгу — скачки — в кишлак Гуль-Мазар. Тут недалеко. Верст шесть. Там большой праздник. Я лично советую ехать, есть на что посмотреть… Он еще спрашивает, довольны ли вы снабжением гарнизона, хорош ли повар и не кусают ли вас блохи? У него против них есть хорошее средство.
— Так вы считаете, что стоит поехать? — спросил Вихров.
— Конечно!
— Скажите ему, что поедем, а блохи меня не кусают. Гриша что-то долго говорил аксакалу.
Мирза-Каракул улыбнулся и, глядя на Вихрова, стал приветливо кивать головой.
— Гриша, — сказал Вихров, — мне кажется, вы передаете не то, что я говорю.
— Лишнего не скажу. Да улыбнитесь вы ему хоть раз, товарищ командир, ну его к лешему! Уж тут обычай такой: гостю и хозяину наговорить как можно больше приятного.
Повар внес большое деревянное блюдо с пловом и чугунный кувшин с теплой водой для мытья рук. Секретарь перестал крутить пальцами и потянул воздух носом.
Мирза-Каракул, проведя ладонями по полному лицу, первым запустил руку в блюдо. Молчаливый секретарь оживился и, прищелкивая языком, последовал его примеру. Гриша ел со степенным достоинством. Вихров пока еще с трудом обходился без ложки и, обжигая пальцы, сыпал рис на колени.
Покончив с пловом, все вышли во двор. У ворот на супе доедали плов трое джигитов, приехавших с. Мирзой-Каракулом.