Солнце над Бабатагом
Шрифт:
Кудряшов ничего не ответил. В лице его что-то дрогнуло. Он взял широкую руку комиссара и молча пожал…
К товарной платформе станции Каттакурган медленно подошел длинный воинский поезд.
С грохотом отъезжали громоздкие двери товарных вагонов, бойцы, весело переговариваясь, укладывали мостки и выводили на платформу застоявшихся лошадей. Кони выбрыкивали, становились на дыбы с явным желанием походить на задних ногах.
Кудряшов и Федин стояли в стороне на
В разговоре выяснилось, что казармы стоявших здесь еще до революции оренбургских казаков не совсем подготовлены к приему полка, но местными властями приняты срочные меры, и в ближайшие дни казармы будут готовы.
— Но это ничего, — говорил адъютант. — Сейчас тепло. Пока можно и во дворе расположиться.
— А если дожди пойдут? — спросил Кудряшов.
— Дожди? — адъютант с видом превосходства взглянул на командира полка. — Дождей здесь с апреля и до ноября не бывает.
— Короче говоря, нам придется, как цыганам, в этакую жарищу под открытым небом располагаться? — сказал Федин. — Тут у вас, говорят, малярия?
— Это так точно — малярии хватает, — подтвердил адъютант.
— А как нам проехать к казармам? — спросил Кудряшов.
— Вот по этой улице поедете, — показал адъютант. — Все прямо, а после базара направо… Да! — спохватился он. — Чуть не забыл! Приехал ваш новый комиссар бригады Петров.
— Петров? — спросил Федин. — Знаю его. А где он?
— В казармах. Порядки наводит…
Выгрузка продолжалась. Берясь по двое, бойцы сноровисто выносили из вагонов тюки сена, мешки, амуницию.
Седой старик с подкрученными усами, по виду железнодорожный рабочий, держа за руку кудрявую девочку лет десяти и опираясь на суковатую палку, смотрел на бойцов.
— Ты что, папаша, посматриваешь? Аль кого узнал? — спросил Латыпов, подходя к старику и чуть косящими глазами подозрительно глядя на него.
— Узнать не узнал, а радуюсь — свои, мол, приехали, — резонно заметил рабочий.
— Свои? А ты кто такой?
А я тут дорожным мастером… Давно вас ожидав ли, товарищи. Банды нас одолели, басмачи. Палят, режут, уводят. Одним словом, не дают жить рабочему классу.
— А кого увозят-то?
— Девчат, изверги. Внучку увезли.
— Скажи пожалуйста! — воскликнул Латыпов. Он вопросительно посмотрел на шуструю кудрявую девочку.
Старик подвинулся к нему и шепнул.
— Сиротка. Беспризорница. На воспитание взял. — И уже громко добавил: — Она у меня боевая. Умеет постоять за себя… А ну, Катюша, расскажи-ка товарищу, как ты басмачей яблоками-то…
К ним подошел Кузьмич.
— О чем речь? — полюбопытствовал он.
— А вот папаша жалуется —
— Эка злодеи, черт их забодай!
— То-то что злодеи, — подхватил старик. — Сколько народу тут положили. Станцию вот разворотили, проклятые… И Дашеньку мою… Одни мы с ней жили. — Он говорил все тише и тише и наконец замолчал.
— Ничего, друг! Ты не расстраивайся. Факт, найдем твою Дашу, — успокоил Кузьмич. — А злодеям этим всыпем как полагается.
— Уж вы постарайтесь, — сказал старик. — Надо, надо здесь порядок произвести… А вы сами из каких будете? — спросил он, помолчав.
— Мы-то? Гм… Мы всякие-разные. Со всей России-матушки. Самые орлы собрались… И вот без отдыха в походах. Да… Так, говоришь, внучку твою Дашей зовут?
— Дашенькой, товарищ начальник.
— Ну-ну, хорошо. Ты друг, не горюй. Верно говорю: Дашу твою мы тебе, факт, представим. Латыпов, верно я говорю?
— Как пить дать, представим, товарищ доктор. Только бы нам до этих самых злодеев добраться.
— Товарищи дорогие, может, вы ко мне в гости зайдете? — гостеприимно предложил рабочий. — Я рядом живу.
— Благодарствуем, папаша. Только сейчас нам нельзя, — вежливо отказался Латыпов.
От станции послышались звуки сигнальной трубы.
— Вот и нас зовут, — сказал Кузьмич. — Прощай, друг! Пока!
Он крепко тряхнул сухую руку старика и, придерживая шашку, грузно побежал к эскадрону…
Спустя некоторое время полк построился и двинулся в город.
Лошади мягко ступали по пыльной дороге. По обеим ее сторонам росли серебристые тополя. За ними тянулись высокие, местами поросшие сверху травой и кустарником глинобитные стены — дувалы.
Солнце палило. Улица была пустынна. Лишь кое-где виднелись отдельные фигуры людей в чалмах и халатах, робко, крадучись, прижимаясь к стенке, проходила порой укутанная с ног до головы женщина.
Стороной проехал на ишаке худой старик в рваном халате.
Бойцы переглядывались. Все для них было здесь необычно, ново и дико.
В рядах тихо обменивались впечатлениями.
— Латыпов, видал?
— Да-а, дела…
— Ну и край…
— А бабам здесь, видать, совсем плохо живется. Смотри, какие сетки на них надевают…
— Ишь, как торопится. Видно, боится.
Но тут женщина приоткрыла чадру и улыбнулась. На один лишь миг бойцы увидели прекрасное молодое лицо.
— Гляди, гляди, ребята! Ну и красавица! — вскрикнул Латыпов.
Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть, но женщина уже скрылась в узкой калитке.
— Стало быть, уважают нашего брата, — решил Харламов.
Из проулка на лошади выехал босой возчик. С огромных колес его арбы стекали тонкие струйки песка. Он свернул и поехал рядом с полком.