Солнце в скобках
Шрифт:
Роза нервно ходила взад-вперед по кабинету и красноречиво жестикулировала. Ее выразительные бархатные глаза умоляюще взирали на директора, брови домиком и рот арочкой жалобили до невозможности. Директор почти готов был сам расплакаться от сострадания, но угроза грандиознейшего скандала удерживала его от проявления чувств.
– Розочка Витальевна, пойми, дорогая ты наша, сегодня к вечеру о том, что случилось, будет знать вся театральная Москва. Я просто обязан что-то предпринять! Это не обычный скандал – это грязный сексуальный скандалище! Меня в Министерстве культуры порвут!
–
– При чем? Может, это я свою ширинку плохо застегиваю? Может, это я сую, прости господи, свои органы в разные дырки?!
– Ах, ну да, ты, конечно, святой! Скажи честно, сколько балетных шлюх к тебе за день приходит? И хорье, и оперные – каждая третья готова разложиться у тебя на столе. Что, я не правду говорю?
Директор слащаво ухмыльнулся и отвел глазки в сторону:
– Ну когда это было...
Роза хлопнула себя по бедрам:
– Ну, просто святее папы римского! Хотя да, сейчас, может, и поспокойнее стал, но лет двадцать назад ты мог бы быть на месте Ивана. Я не стану напоминать, какие вы со своим замом оргии на даче в Ватутинках устраивали...
Директор замахал пухлыми ручками, как мим в сцене под названием «Не надо воспоминаний».
– Что ты хочешь? – обессилил директор под бешеным напором балерины.
– Замни скандал. Не увольняй Ивана. Ты все можешь, подключи своих олигархов в конце концов, особенно того, чья толстая дочка пятый сезон никак похудеть не может.
Резкие звонки внутреннего телефона прервали неприятнейшую беседу. Директор снял трубку и знаками показал – сделает все, от него зависящее. Роза вышла из кабинета с осадком недоговоренности и сожаления, что все это произошло перед важным гастрольным туром в Штаты.
Ивана оставили в театре.
Роза не стала упрекать возлюбленного в излишней любвеобильности. Она испытывала чувство вины за свои благие намерения, которыми, как утверждает поговорка, дорога в Ад вымощена. Разумеется, не нужно было эгоцентрично снимать Ивана с насиженного места и кидать в герпетарий. Даже Лада Корш предвидела, что «ваши стервы порвут его на части». Так и случилось. Но теперь фиг два кто их разлучит! Роза хоть и хрупкий цветок, но шипами сумеет защитить свою любовь...
Директор театра выполнил обещание замять скандал. Друг директора, известный олигарх-меценат, выплатил безутешным родителям хористки шестизначную компенсацию. За молчание в том числе. Лучше же героическая смерть от анафилактического шока, чем позорная от низменных утех. Роза лично выяснила у мужа Лады, бывшего главного врача пансионата Максима Михайловича, можно ли умереть от аллергии. Он покопался в медицинских справочниках и успокоил – можно. Это и стало официальной причиной гибели молодой и о-о-очень перспективной хористки-вокалистки.
Но в список сопровождающих гастрольное турне по штатам Америки Ивана все же не внесли. Массажистом в поездку назначили другого. Не менее опытный, с незапятнанной репутацией гей Тарас геил тихо, незаметно для окружающих и не в стенах театра. Может, на самом деле он и не был гомосексуалистом, но
Пожилой массажист беззлобно сообщил Ивану, что главный театральный закон – блядствуй, но не попадайся.
– Зато ты много бабла поднимешь на клиентах за время гастролей, – дружественно поддержал Ивана седой коллега. – Я тебе и своих отдам, жалко бросать их на месяц. Ты рад?
Нет, Иван был совсем не рад. Он был озлоблен и раздражен тем, что первые же его гастроли сорвались. Уезжали все самые достойные, а его, как нашкодившего мальчишку, поставили в угол. Даже Роза, которая была в списке как педагог-репетитор, не смогла уговорить начальство взять Ивана в гастрольный тур.
И сейчас, глядя на этого болтливого везунчика, Иван думал только об одном – чем он лучше?
Ему пришла в голову безумная идея...
Как только за Тарасом закрылась дверь, Иван набрал номер телефона своего бывшего начальника.
– Максим Михайлович! Приветствую вас! Нет, все в порядке. Роза вам привет передает. Да, мы сейчас готовимся к поезде за рубеж... У меня к вам дело! Помните, вы ругались, что приобрели барокамеру ГБО за свой счет? Ну, неважно, за счет спонсоров... Она в пансионате осталась?.. Да, я понимаю, что это бред, не домой же вы ее заберете, ха-ха... У меня к вам бизнес-предложение: мы заберем этот бароаппарат к себе в театр и будем отстегивать вам половину заработка. Как кому нужна?! Ускорим заживление ран после пластических операций, залечим травмы у балетных, применим противоотечное действие для пьющих перед спектаклем, поможем психопатам с неврозами, осчастливим бесплодных и вылечим гинекологию у наших похотливых дам, злобным язвенникам... Не продолжать? Конечно, всем нужна! Особенно пожилому начальству лечить маразм, ой, вернее, рассеянный склероз...
Через три дня барокамера стояла в массажном кабинете. Метод гипербарической оксигенации как самый новаторский и немедикаментозный был безоговорочно одобрен к использованию начальством театра. Ивану не составило труда внушить абсолютно безграмотному в медицине коммерческому директору театра необходимость использования этого аппарата в массажном кабинете.
Первым, кто вызвался подлечиться кислородом под давлением (как и предполагал Иван), стал болтливый везунчик Тарас. Он постоянно жаловался на проблемы с потенцией и очень обрадовался, узнав, что теперь в их кабинете будет стоять панацея от всех болезней в мире.
Тарас внимательно исследовал барокамеру со всех сторон: заглянул внутрь, постучал по круглому иллюминатору, погладил гладкую поверхность корпуса, потрогал рычаги на пульте управления и строго осведомился:
– Ты говоришь, кровь насыщается кислородом, и это хорошо для иммунитета и организма? А противопоказания к лечению есть? Учти, я ведь не молодой уже...
Иван одобряюще похлопал коллегу по плечу:
– До шестидесяти – нормально. Порок сердца, онкология, туберкулез есть? Отлично, что нет. Клаустрофобией страдаешь? Эпилепсией? Вот и молодца! Уши в порядке? Верю, верю. Годишься хоть в водолазы, хоть в космонавты. Хватит болтать, залезай, не бойся.