Солнце внутри
Шрифт:
– Как шиншилла? – подытожил я для верности.
– Как шиншилла, – кивнул Барон.
Я осознавал грандиозность этой мысли, но не совсем мог ее прочувствовать.
– Тебе кажется, что ты и так живешь как шиншилла и что особого откровения в этом нет, – угадал Барон мои мысли.
– Ну, не совсем, конечно…
– Ты прав, – нетерпеливо перебил меня Барон. – Я все время об этом и говорю. Дети куда ближе к животным, чем ко взрослым со всеми их извращениями и искаженностями. Вы ближе к природе. Поэтому вы куда более гармоничные и верные самим себе и своим потребностям. В общем, да.
– Понял, – отозвался я покорно, хотя понимал не так-то много. Но, как мне казалось, на сегодняшний день достаточно.
Зависла легкая пауза. Напряжение более-менее завершенного разговора расплывалось по комнате и всасывалось листьями деревьев. Воздух очищался.
– Это, конечно, не мой стиль, говорить о времени, – наконец сказал Барон. – Но раз уж ты ребенок, который должен подчиняться времязависимым родителям, то мне все же стоит тебе о нем напомнить.
Поскольку я все еще плутал по лабиринту своих мыслей, я не сразу понял столь сложное предложение.
– Тебе пора домой, – перевел Барон, видя мое замешательство.
– Ой, правда, – побледнел я.
В ребрах слегка закололо. Но я уже сейчас знал, что не пожалею о сегодняшней авантюре, даже если за нее придется расплатиться синяками или трещинами. Барон серьезно всмотрелся в мое лицо, а потом встал и прошел со мной до входной двери, держа меня за одно плечо. Дворецкий все так же стоял на своем месте и не подавал никаких признаков того, что заметил наше появление, хотя мы остановились практически перед его носом.
– Перед тем как ты уйдешь… – отпустил меня Барон и сложил руки за спиной.
Я посмотрел на него снизу вверх. Над его белой головой светился нимб от люстры, вокруг которой продолжали порхать большие бабочки, на этот раз – ярко-голубые.
– Мне надо рассказать тебе еще один секрет о покорении времени, – тихо, но четко говорил Барон. – О том, как можно его растянуть.
– Растянуть? Как жвачку? – не понял я.
– Примерно так, да, – скривил губы Барон. – Я еще не знаю, когда мы снова встретимся. Вполне вероятно, это будет не скоро. И мне надо, чтобы у тебя были определенные жизненно необходимые навыки. Готов внимать?
– Готов, – улыбнулся я.
Внезапно я почувствовал какую-то небывалую отвагу и уверенность в себе.
– Самые главные соратники времени – это обыденность и быт, – поведал мне Барон. – Рутина. То, что повторяется изо дня в день. Скука. Каждый раз, когда ты чувствуешь скуку или лень, тебе надо насторожиться. Ты понял?
– Ну… Да, – ответил я задумчиво. – Но что поделаешь с ленью и скукой? Они просто появляются, и все.
– Бежать от них.
– Бежать?
– Бежать в прямом смысле. Бросать весь этот быт к чертям и бежать.
– Куда? – прошептал я.
Побег от школы и уроков – главного источника моих ежедневных лени и скуки – не представлялся мне возможным.
– Пока ты маленький и зависимый, бежать тебе действительно мало куда, – сказал Барон. – Беги хотя бы от чувства вины. Ты чувствуешь себя виноватым, когда ленишься делать уроки или получаешь плохие
– Да, – ответил я с горькой уверенностью.
– К черту это чувство вины!
От неожиданности я даже вздрогнул.
– К черту, к черту! – настойчиво подтвердил Барон. – Будь свободен от навязываемых тебе страхов. Делай то, что приносит тебе удовольствие. А обязательства старайся сводить к минимуму. Будь свободен!
– Вот это да! – не смог я сдержать восторга.
– А вообще, помни, что любые перемены продлевают время. Растягивают его. Географические перемены прекрасны. Путешествия то есть. Но и вообще все новое. Ты понял, мой юный друг? Это самое важное на сегодня. Поменьше страха и чувства вины и побольше свободы и новизны! Повтори!
С третьего раза мне удалось повторить мою новую мантру правильно.
– Молодец, – похвалил меня Барон и открыл дверь. – Дома запишешь на бумажку, спрячешь ее в надежном месте и будешь перечитывать каждый день. Понятно?
– Понятно! – крикнул я по-пионерски и шагнул в коридор.
В глубине поблескивали холодом серые двери лифта, и на меня вдруг навалилась тягучая тоска. За мной уже тихо скрипнула входная дверь, и я быстро обернулся в последний раз, не в силах оторваться от закрывающегося волшебного мира.
– Почему именно сейчас? – выпалил я.
– Что? – вновь приоткрыл дверь Барон.
– Почему вы решили рассказать кому-то об этом всем только сейчас? – пояснил я.
– То есть практически перед самой смертью? – горько ухмыльнулся Барон. – Я понимаю, что кажусь тебе современником Кощея Бессмертного, но вообще-то на свете есть люди куда старше меня.
Я уже хотел начинать оправдываться, но Барон спокойно продолжил, смотря сквозь меня:
– Просто есть время брать, есть время искать, а есть время отдавать. И когда приходит время отдавать, от этого никуда не денешься.
Мне хотелось задать еще кучу всплывших вопросов, но по отрешенному выражению лица Барона я понял, что на сегодня хватит. Дверь тихо щелкнула замком и наглухо отрезала меня от бабочек и сказки. Я пятился по коридору к лифту, не в силах оторвать взгляда от входа в мою пещеру сокровищ. Но с каждым шагом по мягкому ковру произошедшее все больше казалось сновидением, а когда я зашел в узкий лифт и он понесся со мной обратно к земле, я уже настолько пришел в себя, что даже начал волноваться о предстоящей расправе.
Выскочив из лифта, я пробежал по холлу, не оглядываясь на консьержку, навалился на тяжеленную дверь, вырвался из высотки, сморгнул ослепивший меня дневной свет и бросился бежать обратно к той площадке, где я вообще-то должен был ждать папу. Путь был недолгим, но на улице стояла такая жара, что добежал я еле живой и сразу плюхнулся на ржавые качели. Кроме меня на площадке не было ни души.
Вяло раскачиваясь туда-сюда, я стал осматривать местность под оглушительный противный скрип. По дорожкам прогуливались бабули с пакетами, а в траве валялись сонные голуби, разморенные солнцепеком. Папы и его друга было не видать. Я попытался прикинуть время, но понял, что не имею ни малейшего представления о том, как долго отсутствовал. С моего побега мог пройти час, а могли все три, четыре или даже пять.