Солнцеравная
Шрифт:
— Во имя Бога! — взревел я. — Кто это сделал? Я убью его!
Ее руки тряслись — наверняка от боли.
— Помнишь, как я впервые встретилась с Султанам?
Я не сразу вспомнил, что тогда посетитель избил ее так, что она пошла к высокородной матери и потребовала помощи.
— Ты снова позвала того ужасного человека?
— Да.
Она медленно сдвинула и край верхней одежды, открыв белую кожу плеча и верх груди, покрытые лиловыми пятнами.
— Фереште, кто совершил этот ужас? Скажи мне, и я потребую
Она передернулась, когда рукав задел свежий рубец на предплечье.
— Сегодня мне уже намного легче, чем несколько дней назад. Боль — это не самое худшее. Хуже то, что он требует позволять ему делать, пока совокупляется со мной. Самое мерзкое я опушу. Я очень дорого заплатила за сведения, которых ты ждешь.
Желчь обожгла мой желудок.
— Я никогда не просил тебя жертвовать собой, даже ради спасения моей жизни.
— Знаю, — произнесла она. — Потому и не сказала тебе ничего. Решила, что надежда завоевать свободу стоит недели боли. Похоже, я выиграла.
Ликующая улыбка озарила ее лицо и сделала ее снова почти такой же прелестной, несмотря на все ужасные раны.
— Фереште, лучше бы я пожертвовал собой ради тебя.
— Забудь пока об этом. Вот что я узнала, — возбужденно сказала она. — Когда мирза Салман уговаривал Мохаммад-шаха и его жену, в это же время он собирал с несколькими вельможами заговор, чтобы возвести на трон их старшего сына Хамза-мирзу. Через некоторое время он предал бы и их.
Во мне вспыхнула надежда.
— А есть доказательства, которые помогут мне добиться отставки мирзы Салмана?
— Никто никогда в этом не признается. Лучшее, что ты можешь сделать для получения мельницы, — это сказать мирзе Салману, будто доказательства у тебя есть, но не говорить от кого. Я знаю такие подробности о заговоре, что он поверит: твой источник надежен.
— А почему ты его считаешь надежным?
— Тот знатный человек, которого я принимала, был соучастником заговора. Но он был зол на мирзу Салмана, потому что тот оставил замысел короновать Хамза-мирзу, когда шах и его жена предложили ему остаться великим визирем. Я не открою тебе имя этого вельможи, потому что боюсь, что он убьет меня, если все выплывет наружу.
Ее сотряс озноб. Она уняла дрожь и начала пересказывать подробности, которые я тщательно запоминал. Когда боль бывала слишком сильной, она съедала горсточку мака, чтобы расслабиться, и втирала какую-то мазь в свое бедное израненное тело.
— Спасибо, Фереште. Твоя жертва была большей, чем я заслуживаю. Я сделаю все, что в моих силах, чтоб дожить до обещанного.
— Шелковая нить соединила нас, когда мы были чуть старше детей, — нежно сказала она.
Я показал на стеклянную вазу, «собирательницу слез», красовавшуюся на одной из полок:
— Не хочу, чтоб ты снова собирала для меня слезы.
Она улыбнулась:
— А
— Нет.
— Жил-был царь, который ревновал свою супругу и не был уверен в ее любви. Как-то утром он отправился на охоту и приказал своим людям сообщить царице, что его разорвали дикие звери. Царица заболела от горя. Она приказала искусникам сделать стеклянную вазочку, чтоб собирать свои слезы. Че- рез несколько дней соглядатаи царя донесли, что ее комната уставлена десятками синих и голубых «собирательниц слез», светившихся ее печалью. Раздосадованный горем, которое причинил ей, царь вернулся и пообещал доверять ей до конца их дней.
Я помедлил.
— Хорошо бы всем ужасным историям такой счастливый конец.
— И я так думаю.
Вернувшись во дворец, я послал мирзе Салману письмо, что располагаю срочными известиями, способными пошатнуть самые основы государства, и таким образом вынуждая его встретиться со мной. Он только что занял одно из лучших помещений возле Зала сорока колонн, с высокими потолками и окнами редкого разноцветного стекла. Я сидел в его приемной, полный ледяного спокойствия, и думал, как радостно будет Баламани узнать о том, насколько решительным я оказался.
Когда меня наконец впустили, мирза Салман нахмурился. В зале был разостлан новый дивный шелковый ковер, мягкий, словно кожа младенца, а сам визирь сидел на его дальнем краю, чтобы посетители могли оценить ковер, разговаривая с хозяином.
Я не стал терять время на любезности:
— Мне говорили, что вы плохо обо мне отзывались.
— Неужели? Я говорил, что думаю.
— Я тоже. Я тут, потому что мне нужна эта мельница — та, которую Халил-хан считает своей наградой за убийство Пери.
Мирза Салман вздрогнул, будто я упомянул что-то непристойное.
— Халил-хан теперь один из богатейших людей страны. С чего я должен ссориться с ним из-за тебя?
— Потому что мельница моя.
Он фыркнул:
— А лучшего довода у тебя нет?
— Вы и в самом деле хотите сделать меня своим врагом?
— Я великий визирь, ты не забыл? Ты не стоишь того времени, за которое я могу тебя раздавить.
Я не шевельнул даже бровью.
— Вы должны мне помочь, — настойчиво сказал я.
— Я тебе ничего не должен.
Я показал на евнухов, готовых схватить меня и вышвырнуть из зала:
— Тогда мне надо вам кое-что сообщить, и вы точно предпочли бы узнать это с глазу на глаз.
Он отослал их в дальний угол зала, чтоб они ничего не смогли расслышать, но положил руку на кинжал.
— Я знаю о вашем заговоре в пользу Хамза-мирзы, — тихо сказал я. — Не кажется ли вам, что эта новость может огорчить шаха?
Челюсть мирзы Салмана отвалилась, а спина выпрямилась так, словно он ехал верхом.