Солнцежар
Шрифт:
«Может это краденные музейные экспонаты?» – неожиданно пришло ей в голову.
Катя восхищённо рассматривала каждую деталь. Из всего, что мама рассказывала ей об истории Руси, украшения – единственная тема, которая вызывала у неё интерес. Она знала о них гораздо больше, чем обычная шестнадцатилетняя девушка, у которой мама не историк.
Перебирая в руках массивные перстни, шумящие подвески, почерневшие от времени, и бронзовые пуговицы, Катя вдруг заметила на самом дне шкатулки необычный двустворчатый браслет.
По серебряному полю одной
Украдкой бросив взгляд в окно и убедившись, что в палисаднике никого нет и никто не собирается ловить её за руку, она аккуратно достала браслет из шкатулки и с волнением застегнула на левом запястье.
«Странно. Казался таким огромным, а сидит как влитой».
Металл приятно холодил кожу.
Катя вытянула руку и повертела ею из стороны в сторону. Вдали от посторонних взглядов она была не прочь покрасоваться перед зеркалом.
Встав подальше от трюмо, Катя повернулась к нему боком и будто невзначай поправила волосы, заворожённо наблюдая за благородным матовым блеском серебра на запястье.
Браслет смотрелся величаво и, одновременно, очень брутально. Он ей ужасно нравился, но полюбоваться отражением в волю не получалось: на фоне дорогого браслета она казалась себе бледной молью. Отвратительно тощей, непропорциональной и безгрудой.
Её кожа, не способная загорать, за время поездки покрылась красными пятнами и уже начала шелушиться, а но носу выскочил прыщ.
«Да уж…Мешок с костями», – грустно выдохнула Катя и пошла к зеркалу, чтобы разобраться с носом. Но тут заметила промелькнувшую тень, диагональю прочертившую комнату.
Будто ветка, тянущаяся из палисадника в окно, качнулась от ветра и на миг закрыла солнце.
Но потом тень промелькнула снова. А потом ещё. И ещё. И уже стало понятно, что это не ветка, а что-то живое мечется с неистовой силою там, в зеркале.
Словно во сне Катя шагнула вперёд, влекомая потусторонней силой зеленоватого зазеркалья и подойдя вплотную упёрлась в него лбом.
Там, в глубине, за толстым слоем старой амальгамы, виднелась чаща леса, из которой прямо на неё бежал Лютый зверь.
Катя прижалась к ледяной поверхности. Сердце её заколотилось как бешеное, но она не могла оторвать взгляда. Ей казалось, что всё это она уже когда-то видела.
Очертания зверя показались ей знакомыми. Будто в каком-то из снов она была там, за стеклом, и надо еще немного посмотреть, чтобы вспомнить всё.
«Ещё немного, совсем чуть-чуть», – стучало в голове.
Зверь приближался огромными рывками. Его мутный образ становился всё отчетливее и Катя, наконец, разглядела клочья чёрной косматой шерсти, свисавшие по бокам, и огромную пасть, полную серо-жёлтых зубов, перемазанных кровью.
В голове зашумело. В воздухе остро запахло костром. Послышались ритмичные удары бубна: кто-то по ту сторону начал яростно колотить в него.
Браслет на запястье неожиданно
Грохот бубна всё нарастал. Скоро на его фоне появился ещё один звук. Его издавал зверь, бежавший к ней со всех ног из глубины зеркала. Он задыхался и хрипел, а между его стиснутых зубов пузырилась розоватая пена. Глаза зверя горели ненавистью и злобой. Но когда они встречались с Катиными, в них оставалась только боль и безысходность.
Рука, зажатая в раскалённые тиски, нестерпимо горела и наливалась кровью.
Дрожащими скользкими пальцами, не переставая смотреть в зеркало, она расстёгивала застёжки, одну за другой, и, наконец, браслет распахнулся, но только для того, чтобы сомкнуть створки с новой силой. Он впился в руку ещё сильнее, и Катя заорала от боли.
Тотчас же старая амальгама покрылась сеткой мелких трещин и стала непрозрачной.
В комнате воцарилась тишина.
Наваждение исчезло, а Катя, едва державшаяся на ногах, рухнула на пол.
4. Ярмарка
Ярмарка к обеду оживилась и загудела гигантским ульем.
Стараясь перекричать друг друга, торговцы протягивали всем подряд горячие румяные пирожки, искрящийся на солнце мёд и душистые травы.
Отовсюду лилась музыка, завораживая толпу и погружая её в транс. Боевые славянские ритмы эхом отражались от каменистых россыпей, стекающих с гор, и от скал, вырастающих из реки. Барабаны ударяли с новой силой и гости фестиваля начинали громче смеяться и пританцовывать.
Продвигаясь друг за другом между рядами, они словно дети тянули руки ко всему, что видели. Хватали бубны и колотили в них. Свистели в глиняные свистульки, шумели берестяными погремушками и звонили в колокольчики. Звенели монетами и шуршали купюрами.
Стараясь первыми заполучить самую красивую и яркую безделушку, мужчины локтями расталкивали пожилых женщин, а те в ответ сыпали проклятьями.
За одним из столов девушка с огненно-красными волосами и бейджиком «Валькирия» продавала дешёвые славянские обереги, которые легко можно было купить в любой китайской лавке. Но делала она это так весело, что вскоре люди обступили её плотным кольцом и начали сдавливать.
Зевак собралось так много, что вновь прибывшие уже не понимали, что там за потными спинами впередистоящих, но продолжали протискиваться к столу, надеясь, что там раздают что-то бесплатно.
В какой-то момент толпа начала возмущаться и напирать, впередистоящие упали на стол и повалили его на бок. Раздались сдавленные крики детей. Железные амулеты и талисманы попадали в толстый слой пыли и их тут же затоптали.
Убедившись, что ничего интересного на столе не было, толпа, пританцовывая, двинулась дальше.