Солнцежар
Шрифт:
Парень был красив как бог и при этом смотрел на неё так, будто они знакомы тысячу лет.
«Так не бывает. Не забывай, что ты бледная тощая моль и не строй иллюзий. «Каждый сверчок знай свой шесток», «Гусь свинье не товарищ» и что там ещё в народе говорят…»
Щёки пылали от непонятно откуда нахлынувшего чувства. Катя сама себе удивлялась – она, конечно, не пользовалась особой популярностью у парней, но и не вздрагивала от каждого любопытного взгляда. Почему именно сейчас так забилось её сердце, она не понимала.
Наверное, всему
Отойдя в тенёк, поближе к ведущим неторопливую беседу старичкам, она достала из рюкзака многоразовую бутылку и яблоко.
Утром ей удалось вычерпать из ведра, перевёрнутого мамой, оставшуюся воду и взять с собой. Но у тёплой солоноватой воды оказался ужасно неприятный привкус. Катя наморщилась, пытаясь проглотить её, но так и не смогла и выплюнула на землю.
Остатками воды она решила сполоснуть яблоко, потому что дизентерию никто не отменял.
Капли воды скатились с яблока и шариками упали на раскалённую почву. Так и оставшись там лежать, припыленные сверху, не желающие уходить в мать-сыру землю.
Катя наклонилась, чтобы рассмотреть поближе это странное явление.
И когда всё случилось, она даже не сразу поняла, что произошло.
Сначала она обратила внимание на неправдоподобную тишину вокруг себя, словно праздник резко закончился и все разъехались.
Потом подняла глаза и увидела, как недобро смотрят на неё две женщины в красных сарафанах из лавки напротив.
«Похоже эти дикари фрукты не моют».
И только потом она услышала у себя за спиной сопение и скрежет зубов.
Медленно повернувшись, Катя наткнулась на худого старика с бельмом на глазу, который тянул иссохшие длинные руки к её бутылке и беспрестанно шамкал губами.
От неожиданности Катя вскрикнула.
Изо рта деда вырывалось невыносимое зловоние, как будто он давно разлагался изнутри, а кожа, обтягивающая скуластое лицо, больше походила на истончившийся прошлогодний лист.
Он выглядел таким старым, что мог прямо сейчас рассыпаться на глазах. Но злоба, с которой он испепелял её своим невидящим взглядом и уверенность, с какой пытался схватить бутылку с водой, говорили об обратном.
Он хотел её убить. И если бы мог это сделать, то сделал бы не раздумывая.
5. Одиночество
Катя медленно выпрямилась и отступила на пару шагов.
– Здравствуйте.
На миг повернув голову в сторону источника звука, старик замер. Его рот болезненно искривился, а губы перестали шевелиться. Сгорбленный, пожелтевший он еле стоял на ногах, покачиваясь в такт току крови.
За ним стояли еще двое. Жилистый мужчина в грязной кепке, разглядывающий Катю с нескрываемым презрением, и сухонькая старушонка, опиравшаяся костлявыми пальцами обеих рук на кривую палку. Прижав её к груди, она маленькими, слезящимися, спрятанными в складках печёной кожи глазками
Катя повела головой и обнаружила боковым зрением, что эта троица – не единственная её проблема. Похоже безумного старика пришли поддержать односельчане.
Люди стягивались группками по двое, по трое и молча вставали поодаль. Их взгляд был пустым и ничего не выражающим. И только одна беременная женщина, которой красный сарафан туго обтягивал живот, раскачивалась и возбуждённо грызла ногти, поглядывая на Катю.
Здесь в самом углу фестивальной площадки, где не было ни мамы, ни приезжих мастеров, а о празднике напоминал только летающий мусор, Катя внезапно каждой клеточкой своего тела ощутила беспомощность.
«А вот нечего было бежать, сломя голову, куда не просят».
Лоб покрылся холодной испариной, а между лопаток потекла тоненькая струйка пота.
В ушах зазвенела тишина.
Пауза неприлично затянулась, и Катя решила, что пора выбираться из глупого положения.
– Я похоже заблудилась. Не подскажите, как отсюда выйти? – как можно более непринуждённо спросила она, и в этот же миг старик заехал костлявой рукой ей по спине.
Катя взвизгнула от боли и неожиданности.
А дед так ловко замолотил ручищами по воздуху, что она, не успев ничего сообразить, едва не свалилась в пыль под его натиском.
Остальные в это время просто стояли и смотрели.
– Ыыыы-ааа-ээ, ыыыыы, – исступленно мычал он, пытаясь добраться до неё. Уворачиваясь от слепых ударов, Катя разглядывала лица собравшихся, пытаясь найти того, кто смог бы ей помочь, но крикнуть или позвать на помощь ей было стыдно.
«В конце концов это просто старый дед. Он весит, наверное, меньше меня. Если ударить его ногой, он явно упадет. Но, блин… Это же старик».
В голове и ушах застучало. Катя почувствовала резкую боль и едва удержалась на ногах.
– Мироныч, уймись… – Жилистый попытался оттащить взбесившегося деда и ему почти это удалось, но тут старуха, ни разу до того не пошевелившаяся, неожиданно вскинула палку и взвизгнула: «Бей её!».
На призыв сразу же откликнулись все, кто до этого молча наблюдал за происходящим. Люди медленно двинулись к Кате. Стекаясь с разных сторон и соединяясь друг с другом, они превращались в одну тёмную массу и приближались всё ближе.
Изнутри этой массы шёл непонятный жужжащий звук и совсем скоро Катя оказалась внутри огромного дикого улья, где всё вибрировало и горячо дышало.
Её затошнило.
К голове прилил жар, а ноги одеревенели. Борясь с рвотным рефлексом, Катя крепко зажала рот ладонью, но желудок уже собрался в комок, а горло сдавил спазм.
Внезапно улей распался. Люди взялись за руки и начали обходить её кругом. То, что она с самого начала приняла за жужжание, оказалось песней, которую они тихо бормотали себе под нос. С каждым новым витком этого уродливого хоровода круг сужался и дышать внутри становилось всё тяжелее.