Солнечный рисунок
Шрифт:
— Кто только не вытер ноги о сержанта, — продолжил шеф-констебль. — А лорд Эшкомб сделал всё, чтобы мы с позором выгнали Лестрейда.
Про детали можно было не упоминать. Беллинг был посвящён в происходившее. Лорд тогда подключил к делу все связи, а они у него были весьма обширные. С Уилкинсом приватно разговаривал большой чиновник из министерства. И разговор этот ещё сильнее закопал бедолагу Лестрейда.
— С другой стороны, нас можно понять: у Лестрейда не было никаких улик, только голословное утверждение, что убийца — Констанция, которая приревновала
— Да уж… Лорд Эшкомб пришёл тогда в бешенство… А теперь, когда его собственная дочь на смертном одре призналась в убийстве брата, не нашёл ничего лучше, как отправить письмо нам и в газеты, а сам свёл счеты с жизнью, — мрачно резюмировал шеф-констебль. — Теперь пресса шумит, требует восстановления справедливости по отношению к Лестрейду.
— Но что мы можем сделать для него, сэр?
— Мы?! Если честно, мне не очень-то нужен в Лидсе какой-то сержант-зазнайка, будь он хоть и три тысячи раз прав! Ему же сразу сказали и вы, и я: Джордж, не лезьте в бутылку, не будьте таким принципиальным… Во всём, что с ним приключилось, виноват только он сам!
— Согласен, сэр! Только газетчики всё равно с нас не слезут! — осторожно заметил Беллинг. — Дело-то громкое и шумное… Под угрозой репутация полиции всего округа! Мы должны что-то предпринять, как-то загладить свою вину перед Лестрейдом, даже если эта вина мнимая…
— Пропади они пропадом эти грязные писаки! — вспыхнул как спичка и тут же успокоился Уилкинс. — К счастью, появилась отличная возможность сплавить Лестрейда с глаз долой и при этом восстановить наше честное имя!
— Что за решение, сэр?! Не будет ли наглостью с моей стороны узнать детали?
— Не будет, Итан! Считайте, хоть тут нам немного повезло.
— Даже так…
— Именно. Скотланд-Ярд очень заинтересовался нашим рыжим недотёпой. У полковника Хендерсона как раз образовалась вакансия инспектора в штатском, и он очень хочет забрать Лестрейда к себе, в Лондон. Обещает жалованье — целых сто двадцать фунтов в год…
Беллинг нервно сглотнул. Сто двадцать фунтов в год — хорошие деньги для полицейского. Даже для заместителя шефа-констебля в Лидсе.
— Кстати, а этот Лестрейд… Где он сейчас? — спросил шеф-констебль.
— Боюсь, что по-прежнему в психушке, сэр, — осторожно выдавил из себя Беллинг.
2 июля 1881-го, Бедлам — Бетлемская королевская больница (Лондон)
— А у вас здесь неплохо, — простодушно протянул Беллинг, ёжась от сырости. — Ухоженный сад, клумбы, цветочки, газон подстрижен, птички поют… И кажется, это единственное место во всём Лондоне,
— Так вам у нас нравится? Хотите, обследую вас и, кто знает — вдруг у вас появится возможность ещё долго наслаждаться пением здешних птиц и отсутствием тумана?
Беллинг вздрогнул.
— Доктор…
— Доктор психологии Чарльз Гиз, к вашим услугам, — склонил голову невысокий сухопарый джентльмен, облачённый в тёмный узкий сюртук. — Вы же — супер-интендант полиции Лидса Итан Беллинг… Мне успели доложить. И не принимайте близко к сердцу мои слова насчёт обследования… Мы оба — разумные люди и понимаем: это была шутка.
— Конечно-конечно, — произнёс Беллинг не самым уверенным тоном.
— Что привело в нашу обитель человека вашей профессии? Хотите, чтобы я вас проконсультировал? Ваши коллеги из Скотланд-Ярда и полиции Сити регулярно наносят мне подобного рода визиты.
— Быть может, в другой раз, — сказал Беллинг. — Вы ведь лечащий врач Джорджа Лестрейда?
— Если вам это сказали в больнице, значит, так оно и есть, — улыбнулся Гиз. — Кстати, Лестрейд тоже полицейский из Лидса… Кажется, сержант…
— Бывший сержант, — поправил Беллинг. — Я приехал сюда по поручению начальства. Оно хочет узнать, как идут дела у нашего бывшего коллеги…
— Похвально… Лучше поздно, чем никогда. Вы, кстати, далеко не единственный, кто интересуется Лестрейдом в последнее время. У меня было много гостей…
— Газетчики? — догадался Беллинг.
— Разумеется. Слетелись как стервятники!
— Что вы им сказали? — напрягся Беллинг.
— Только то, что и был должен… Сказал, что не имею права обсуждать пациентов. Врачебная этика… — гордо провозгласил Гиз.
— Приятно иметь дело с настоящим джентльменом…
— В первую очередь — с профессионалом!
— Верное замечание. А что скажете мне?
— Только то, что не сможет повредить пациенту. Не будь вы из полиции, я бы, скорее всего, даже не стал с вами говорить.
— Хорошо… Мы очертили границы дозволенного. Скажите, доктор, как он?
— Он… — Гиз задумался. — Примерно месяц назад я бы дал вам более чёткий ответ.
— За этот месяц что-то изменилось?
— Да. Лестрейд стал… другим.
— Что это значит? — удивился полицейский. — Он что — теперь нормальный?
— У этого термина довольно широкое и абстрактное толкование, но я догадываюсь, к чему вы клоните, — хмыкнул врач. — Опираясь на общее представление, Лестрейд — нормальнее нас с вами вместе взятых.
— Серьёзно?
Гиз кивнул.
— У меня большой опыт работы. Но я ещё не наблюдал столь резких перемен в человеке.
— Чем же были вызваны столь разительные перемены?
— Где-то с месяц назад с Лестрейда случился приступ. Он оказался на грани между жизнью и смертью, причём в какой-то момент мне казалось, что к смерти гораздо ближе. И, что хуже всего, по вине больницы…
Беллинг удивился.
— Вы спокойно говорите об этом мне — постороннему для вас человеку? Да ещё и полицейскому…