Солнечный рисунок
Шрифт:
Но такое обычно не выдают.
— Пожалуй, не стоит, — резюмировал я, возвращая продавцу трость. — Даже если она из слонового дерева, а рукоятка инкрустирована изумрудами.
— Воля ваша, сэр! Тогда позвольте предложить ещё одну полезную вещь для гардероба…
— Какую? Перчатки? Пока не так холодно, да и руки испачкать я не боюсь.
— Надеюсь, потом вы всё-таки вернётесь к нам и за перчатками, но в данном случае я имею в виду зонт… Лондонская погода славится не только туманами, но и дождём.
— Отлично! А теперь скажите,
— Как обычно… Вашу голову… Плечи…
— А всё остальное, значит, останется мокрым?
— Боюсь, что да, мистер…Бывают, конечно, зонты большого размера, но они крайне неудобные, с ними неловко пробираться сквозь толпу — а в Лондоне везде многолюдно… Кроме того при сильном ветре такие зонты моментально ломаются…
— В таком случае, обойдусь без зонта. Так и быть, пусть голова и плечи мокнут со всеми остальными частями моего тела…. Беллинг…
Продавец заверил нас, что все покупки будут доставлены на адрес, после чего мой сопровождающий расплатился, и мы вновь оказались на улице.
Покрутив головой, Беллинг поймал кэб.
Было любопытно посмотреть на Лондон конца девятнадцатого столетия, но проклятый туман не давал разглядеть объекты, отстоящие от нас на расстоянии вытянутой руки. Очень быстро мне это наскучило.
Похоже с туристическими целями придётся прокатиться как-нибудь потом.
— Господа, мы на месте, — сообщил откуда-то сзади и сверху кэбмен, остановив нас где-то посреди туманного ничего.
— Уверены? — уточнил я.
— Как и в том, что каждые сутки с меня дерут по шиллингу за лицензию.
— В таком случае, мы верим вам, — усмехнулся я.
Мы покинули экипаж, и лондонское такси на конной тяге поцокало и покатило вниз по улице.
— Ах ты! — выругался Беллинг, вступивший башмаком в свежие лошадиные «яблоки», которыми была щедро усеяна мостовая.
Через несколько лет «Таймс» опубликует футуристическое предсказание, что такими темпами Лондон к 1950-му году покроется почти трёхметровым слоем навоза… Обидно, что прогноз, как и большинство подобных «вангований», не сбылся.
— Мистер, не желаете почистить вашу обувь? — окликнул нас пацан лет десяти-двенадцати, примостившийся на стоящей «попом» деревянной бочке.
— Нет! — огрызнулся Беллинг.
Похоже я пробил хорошую брешь в выделенных ему казённых финансах.
Обмыв грязный башмак в луже, Беллинг показал на трёхэтажное здание напротив.
Оно выглядело уродливым и ветхим. Многочисленные почерневшие от сырости и старости балконы, облепившие все этажи, кроме первого, вызывали у любого, кто их видел, только один справедливый вопрос: когда они окончательно сгниют и рухнут?
— Сюда, Джордж.
— Какое имя носит сия гордая обитель?
— По-моему, никакого. Постоялый двор и всё тут. А заправляет всем чудесная хозяйка — мадам Беркли… Её тут каждая собака знает.
— Пойдёмте смотреть мои апартаменты.
Что это не «пять
— Беллинг, предлагаю вернуться. В Бедламе мне нравилось гораздо сильнее.
— Невозможно, Лестрейд. Ваше двухнедельное пребывание уже оплачено. Деньги возврату не подлежат, — прошептал он.
Всё что могло скрипеть под ногами, скрипело, что могло шататься — шаталось, упасть — падало. А ещё запах… Если так пахнет здешняя еда из обещанного «all inclusive», я вряд ли вылезу из здешнего туалета типа сортир.
Что-то коснулось моего плеча.
Я повернулся.
— Прошу прощения, мистер, — низким вульгарным тоном произнесло стоявшее в углу создание, которое обмахивалось большим китайским веером.
Краешком этого самого веера она и задела моё плечо. И вряд ли случайно.
У создания было грубое, будто вырубленное топором, лицо, покрытое слоями «штукатурки».
И пусть таких слоёв была целая куча (не считая ещё и румян), они могли бы больше помочь фасаду постоялого двора, чем этой несчастной. Всё равно сквозь них просвечивали её рябые щёки и не менее рябой и дырчатый как головка сыра, нос.
Он открыла рот, чтобы одарить меня ослепительной улыбкой…
Боже мой, лучше бы она этого не делала. Её редкие черные зубы, а вернее — обломки зубов, в первую очередь наводили на мысли о кладбище старых кораблей. Что касается вожделения… Даже у меня, после столь долгого периода воздержания, весь сексуальный аппетит тут же ушёл куда-то глубоко в ноль.
— Чем могу услужить, господа? — отвлёк меня от созерцания этого «ужас-ужас» голос, принадлежавший другой женщине.
— Мадам Беркли, — обрадовался мой сопровождающий.
— Мистер Беллинг… А этот молодой человек и есть тот самый гость, который проживёт под крышей моего славного дома две незабываемых недели?
— Он самый. Мистер Лестрейд, прошу любить и жаловать! — представил меня Беллинг.
Я вежливо опустил подбородок.
— Мы подобрали вам самую лучшую комнату… Она находится на втором этаже… Я позову служанку, и она вам всё покажет… — заговорила мадам.
— Благодарю… Скажите, а служанка тоже входит в пансион?
— Простите, я вас не понимаю… — заморгала мадам.
— Всё вы прекрасно понимаете. Думаете было сложно сообразить, что ваш постоялый двор на самом деле обычный бордель, который не сильно-то маскируется, — спокойно произнёс я.
Беллинг наступил мне на ногу.
— Беллинг, не надо плющить мою обувь. Боюсь, ты ещё не до конца отмыл свои башмаки, — огрызнулся я.
— Господа, право слово, вы очень и очень сильно ошибаетесь… Да, у меня снимают комнаты незамужние девушки… Их несколько, но все они работают, а двери этого дома запираются каждый день в одиннадцать часов вечера… — поспешно и совсем не убедительно стала оправдываться мадам Беркли.