Солнечный удар

Линчевский Дмитрий

Глава 6

Есть ли на свете что-нибудь приятней первого поцелуя? Нет, не того, что в школе с одноклассницей, а в зрелом возрасте, с незнакомой девушкой. Когда ты еще ни разу не касался ее губ, рук, волос, не чувствовал аромата ее дыхания и в один прекрасный момент вдруг окунался в неизведанное. В такие минуты кровь стучала в висках, как грузовой состав по рельсам, голова отключалась перегоревшей лампочкой, а душа пела соловушкой и порхала бабочкой даже у матерых циников. Таков он, первый

поцелуй.

Так вот, ничего подобного вчера у Полынцева не было. А, значит, могло произойти сегодня. Потому и скоблил он с утра щеки станком с двойным лезвием, выравнивал по линейке височки, начищал уши ватными палочками, точно шомполом ствол. И к обеду был готов.

На вахте в пансионате сидела другая дежурная, это Андрей отметил, взбегая на этаж. Проходя мимо комнаты грузина, услышал за дверью громкие голоса. Не мешало бы зайти, вчера даже поздороваться не успел, неудобно.

– Можно к вам?
– спросил он, заглядывая в номер.

– Конечно, - хором ответили Вахтанг и Елисей, сидевшие за столом, украшенным скромной закуской и, наполовину выпитой, бутылкой водки.

Могила наполнил стопку.

– Яночку поминаем, присоединяйся.

Не успел Полынцев опорожнить рюмку, как в номер без стука вошла Виктория.

– Вот, собрала все, что было в холодильнике, - недовольно сказала она, положив на стол большой куль с продуктами.
– Привет, Андрей. И тебя уже с утра накачали?

– Куда накачали?
– Заглянула в комнату Юля.

– Да твоего спозаранок уже подзаправили.

Елисей Федулович, приняв 'твоего' на свой счет, повеселел, приосанился и, горделиво откинув кудрявый чуб назад, обвел друзей взглядом деревенского гармониста: куда, мол, вам до меня - шантрапа.

– Та-ак, - нахмурила брови синеглазая красавица.
– Ну-ка, быстро идем отсюда. Забыл, о чем вчера договаривались?
– Она схватила Полынцева за руку и в два счета вытащила его в коридор.

Могила удрученно 'скинул с плеч гармошку', стряхнул шевелюру обратно.

Юля завела Андрея в свой номер и, усадив за стол, налила чашку крепкого горячего чая.

– Вот, что по утрам нужно пить, а не водку.

Полынцев скорчил кислую гримасу.

– Ой, да я вообще не пью - это с вами тут немного расслабился.

– Правильно, - согласилась красавица, - детей надо делать на трезвую голову.

– Детей?
– встрепенулся он, залившись румянцем.

– Каких детей? Я сказала: дела надо делать на трезвую голову. У тебя что-то со слухом?

Но Юля оговорилась не случайно. Ей не понравилась вчерашняя прогулка. После обеда в кафе они долго бродили по набережной, сидели на лавочках, ели мороженое, пили соки. И ни разу, слышите, ни разу этот плебей не попытался ее обнять, а уж тем более, поцеловать. Нет, девушки, конечно, не любят, когда молодые люди распускают руки. Но, простите, если они их

вообще в карманах держат - это еще большее хамство. Ничего интересного рядом, что ли?

– Слушай, а ты долго будешь со мной на вы разговаривать?
– спросила она, подбоченившись.

– Не знаю, как получится, - снова зарделся Полынцев.

– Ну да, ясно. А у тебя вообще, когда-нибудь, получалось?

– Конечно, тысячу раз.

– А что так скромно, почему не миллион?

– Вы о чем?

– А ты?

Андрей и вовсе растерялся.

– Понимаете, я не могу общаться с вами, как с простой девушкой. Выходит, что использую ситуацию в личных целях. Это как-то... не очень.

– Полынцев, ты, на самом деле, такой благородный?
– красавица подошла к нему поближе и, опершись бедром о край стола, игриво отставила ножку.
– Или...

Но закончить мысль ей не удалось, потому что в дверь, громко постучав, вошла пожилая, в фиолетовом халате, горничная.

– Убраться можно?

– Да, да, проходите. Мы как раз хотели вас кое о чем расспросить, - Юля наступила на кроссовок Полынцева.
– Не тормози.

– Здравствуйте, я из милиции, - предъявил он удостоверение.
– Представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут?

Казалось, последнее предложение было излишним. И без того понятно, что нужно называть свою фамилию. Но оно содержало психологическую посылку, выступало в роли красной (теплой) стрелки компаса. Если выражение 'Представьтесь' звучало сугубо официально (синяя, холодная, стрелка) и настраивало человека на серьезный лад, то конечный вопрос сглаживал строгость и располагал собеседника к доверительному общению. Этому простенькому приему Андрей научился у старых участковых, которые могли разговорить даже дворовую собаку.

Женщина пристально рассмотрела фотографию, детально сличила ее с оригиналом, тяжко вздохнув, присела на стул.

– Симонова я, Алевтина Петровна. Меня же вчера допрашивали, больше, вроде бы, нечего добавить.

– Скажите, пожалуйста, Алевтина Петровна, когда вы утром пришли, дверь в номер эстонки была открыта?

– Почему открыта - на ключе. Я постучалась сперва, как и всегда делаю, никто не ответил, тогда своим отперла, думала хозяйка на море убежала или еще куда. Она редко в комнате сидела, гуляла больше.

– Когда вы вошли, не обратили внимания на балкон?

– Ой, не обратила, - покачала головой уборщица.
– Разве ж до того было.

– Значит, фотоаппарат на тумбочке тоже не заметили?

– Да что ты, миленький. Какой аппарат. Я, как ее на полу увидела, так сразу за дежурной побежала.

– Назад вместе вернулись?

– Нет, она меня попросила на вахте посидеть. Пост же не бросишь, мало ли, кто придет или позвонит.

– Когда она сверху пришла, ничего в руках не держала?