Солнечный удар
Шрифт:
– Гусар!
– с сарказмом восхитилась красавица.
Андрей сделал четкую отмашку (сначала чуть дернув ладонью назад, потом резко выбросив ее вперед).
– А то! Лучшим строевиком в батальоне был, между прочим. Это вам не фигушки под одеялом крутить.
Юля вытащила руки наружу.
– Хочешь сказать, что Могила из военных?
– Скорее всего. И, вполне вероятно, воевал в Чечне. Отсюда вывод: имел мотив - месть. Я допустил ошибку, что разговаривал с ним, как с простым человеком, поэтому сделал неверный разбор полетов. Федулыч оказался крепким орешком. Сначала пробил меня на
– Слушай, так он же сегодня уезжает!
– встрепенулась Юля.
– Вчера прощаться заходил, сказал, что утром поезд.
– Во сколько?
– Не уточнял.
– Метнусь на вокзал, может, застану.
– Я тоже, - засуетилась красавица.
– С тобой, точно, не успею. Какой город?
– Челябинск.
– Счастливо оставаться.
Полынцев выскочил из номера.
Юля в очередной раз уткнулась взглядом в закрытую дверь. Правда, теперь с большим оптимизмом. Вернется же он рассказать, что там получилось с этой версией? Или нет? Вообще-то, с него станется. Лапоть.
Андрей забежал в здание вокзала и посмотрел на табло. Челябинское направление пока не высвечивалось. Хорошо, значит время пока терпит. Он прошел через многолюдный зал к справочному окошку.
– Расписание на стене, - не поднимая головы, выдала точную информацию худощавая, с длинным носом, девушка.
После десятиминутного обзора четных, нечетных, зимних, летних и прочих списков, удалось выяснить, что прямой поезд отправляется только через час. А проходящие... в них сам черт ногу сломит. Но, скорее всего, Могила взял билеты на прямой, так что шансы есть. Андрей вышел на перрон, закурив, присел на обшарпанную лавочку. В помещениях вокзалов, сколько их не мой, не вентилируй, все равно держится специфический запах. Этакий коктейль общественно-туалетных, газетно-обувных и буфетно-водочных ароматов. Не сказать, чтоб слишком противный, но и приятным тоже не назовешь. Свежий воздух, все-таки, почище будет.
– Молодой человек, присмотрите, пожалуйста, за чемоданом, - обратилась к нему пожилая, в детской панамке, женщина.
– У меня где-то внук потерялся, пробегусь быстренько по вокзалу.
– Только недолго.
– Я мигом.
Учат их, учат, а все равно оставляют вещи незнакомым людям, хоть кол голове теши. Потом еще возмущаются. А кого винить, спрашивается, когда сами имущество кому ни попадя раздают.
Объявили прибытие очередного поезда. Народ бросился к виадуку, переходя на второй путь. Андрей скользнул взглядом по толпе. Внешность у Елисея Федуловича примечательная: высокий, с бобриком на макушке, легко можно вычислить. Главное, что б был. Остальное, дело техники. Но нет, не видно, кажется, все чисто. Внимание привлек высокий мужчина в белой кепке, мчавшийся по переходу сломя голову. Вообще-то, ничего странного, хочет первым место занять. Только вот оглядывается, будто ищет кого-то... или убегает? Минутку.
Андрей вскочил с места. Этот суматошный пассажир, ни дать ни взять - Могила
К счастью, на крыльце вокзала появилась долгожданная хозяйка, но, к удивлению Полынцева, отправилась в противоположную от чемодана сторону.
– Женщина, женщина!
– помахал ей рукой Андрей.
– Я спешу, заберите свои вещи.
– Сейчас, сейчас, - кивнула она.
– Еще там посмотрю, подождите.
Ну, это уже было чистое нахальство. Попросила об одолжении, а теперь еще и в обязанность вменила. Правильно вас жизнь наказывает.
– Я убежал, смотрите за ним сами, - крикнул он, направляясь к виадуку.
– Ну, ты подумай, какие люди!
– возмутилась дама, снимая панамку.
– Минуту посидеть не могут.
Время было упущено, большая часть пассажиров уже вошла в поезд, а среди оставшихся, Могилы, естественно, не было. Самое разумное сейчас - по-быстрому опросить проводниц. Андрей помчался вдоль состава...
– Не садился к вам такой высокий, с бобриком?
– спросил он угрюмую женщину из первого вагона.
– Нет, - покачала она головой...
Бегом в следующий...
– Не было мужчины с бобриком?
– С животными сегодня никого не было, - с улыбкой ответила корявенькая брюнетка из третьего.
Не задерживаясь, дальше...
– Высокий, с бобриком, лет сорока, не садился?
– С бобриком?
– переспросила толстушка из пятого.
– Вроде бы, заходил.
Полынцев взлетел на подножку.
– Какое купе?
– Кажется, восьмое.
Он заскочил в тамбур и, обогнув, как горнолыжник, пассажиров, рванул ручку предпоследней двери.
За столиком действительно сидел мужчина с бобриком, но дать ему сорок можно было, разве что с глубокого похмелья или в кромешной темноте.
– Девушка, сорок - это четыре десятка лет, а не семь, - подсказал Андрей проводнице, выходя на перрон...
– Высокий, с бобриком, не садился?
– подбежал он к следующему вагону.
– Высокий - да, с бобриком - нет, - отчеканила строгая симпатяшка в мини-юбке, сверкнув глазками-семафорчиками.
Ах ты, черт! Как же он упустил, Могила ведь в кепке, поэтому бобрик никто не заметил. Вот же, идиот. Это что ж теперь, назад бежать, всех по новой опрашивать?
– Спасибо, девушка, вы мне очень помогли. В каком он купе?
– В пятом.
Без особой надежды Полынцев направился к двери.
И ведь часто так бывает, когда уже ничего не ждешь, вдруг, раз - и клюнуло.
Елисей Федулович лежал на верхней полке, лицом к стене, и делал вид, что это не он. Ну, как же, как же, вон кепка, вон бобрик, наш клиент, нет сомнений.
– Уф, - опустился Андрей на сиденье.
– Успел. Ну что, поговорим, пока в купе пусто, а то люди соберутся, неудобно будет.
– Ох, и достали вы меня своей подозрительностью, - кряхтя, повернулся Могила.
– Думал, хоть уеду спокойно.