Солнышкин у динозавра
Шрифт:
«Каким ещё памятником? » — хотел спросить Перчиков, но Стёпка поторопился радостно сообщить:
— А совсем недавно я даже стал президентом.
— Кем? — спросили все разом.
— Президентом! — выкатив глаза, повторил Стёпка.
Тут вынырнувшие дельфины подняли отчаянный свист, а Челкашкин, прищурясь, сказал:
— Вы что, не видите, что у человека явная эйфория. Эйфория! — повторил он.
—А что это такое?—спросил кто-то, и прежде всего сам встревожившийся артельщик.
— Это когда
— Ну зачем же так, доктор, — укоризненно заметил Моряков. — Надо всё-таки учитывать: люди десять лет провели в льдийе.
— Я вам про это и говорю. Вот результат! Попробуйте просидеть десять лет в льдине вы — и посмотрим, что с вами произойдёт.
Хапкинс только спросил: «Десять?» —И, закатив глаза, хлопнулся в песок! К нему сразу бросилась с каплями Матрёшкина, а ошалелый вдруг артельщик завращал глазами и сказал:
— Вы что, фью-фью? Каких десять лет? Вы же только возвращаетесь из рейса!
— Из какого рейса? Мы сделали уже десять рейсов! Да каких! — уставился носом в артельщика Перчиков. — У Пионерчикова дети уже топают во второй класс и стараются пронырнуть на весёленькие фильмы. Мы весь шарик избегали. А в какую историю мы с Солнышкиным влетели в Гонконге к пиратам! — крикнул начальник рации. Он, однако, промолчал, что за это самое время едва не побывал в космосе.
Стёпка замигал. Он вдруг заметил: загорелые старые приятели и впрямь как-то изменились, посолиднели и даже поседели. А у Верного от седины серебрилась вся шерсть.
Неожиданно для себя Стёпка подпрыгнул так, что рядом подпрыгнули все.
— Ну ты, не бегемотничай, — посоветовал Перчиков. — Остров рухнет! Держи свои ноги в руках...
Стёпка хотел сказать, что сам удивлён случившимся, но вместо этого почему-то снова пропел:
— А я за это время действительно стал президентом. Единогласно! — проговорил он.
Солнышкин вздохнул: вместо того чтобы удивляться невероятному событию, говорить о том, как плавали, где дрейфовали, все втягивались в какую-то глупую ерунду!
Но Верный заворчал. Лично он, по крайней мере, единогласно проголосовал когда- то за Перчикова собственным хвостом!
— Не верите? — спросил Стёпка. — Спросите у Хапкинса. Я уже тут кое-что переименовал и принял несколько указов.
— Каких указов? — удивился Солнышкин.
— Территория острова с бананами, кокосами, черепашьими яйцами принадлежит и подчиняется мне...
Солнышкин подскочил, но Челкашкин его осадил:
— Ну вы что, не видите, его нужно обследовать. — И тут же обратился к Стёпке: — А ну-ка, президент, откройте рот, скажите — а-а-а!
— Покажите доктору рот! Диссертацию о носах он уже защитил, — усмехнулся Перчиков, которого заботило
— Так десять лет во льду! — объясняя ситуацию, поднял вверх палец Челкашкин.
— А в голове всё то же! — безнадёжно вздохнул Перчиков.
Солнышкин тоже махнул на всё это рукой и пошёл к берегу: у него заботы были куда поважней. Тем более, что в стороне от айсберга Матрёшкина уже сидела верхом на красноносом дельфине и кричала:
— Ну где ваши сокровища?
При этих словах стоявший с открытым ртом артельщик едва не клацнул зубами. Он хотел крикнуть, что уже принял указ о сокровищах в своих территориальных водах, но увидел впереди острый плавник и осёкся.
А Солнышкин уверенно махнул рукой: «Сейчас будут! Никаких проблем!». Он разогнался по хрупнувшему коралловому песку, оттолкнулся от берега — и сразу почувствовал себя так же, как десять лет назад.
ВСЁ БЫЛО, БЫЛО, БЫЛО!
Так же навстречу бежали волны, так же, и даже ещё приятней, шелестя спрашивали: «Хорошо, Солнышкин?»
Так же весело бубнил ветерок: «Хорошо?» И Солнышкин, рассекая крепкими руками воду, словно бы отвечал: «Хорошо! Ещё как хорошо! » Тем более что впереди, держась за дельфинью спину, покачивалась Матрёшкина и с улыбкой показывала в глубину: «Пошли?»
«Ещё бы», — кивком согласился Солнышкин и сильным гребком потянул её за руку. Ему давно хотелось показать ей это удивительное место. И не из-за богатств, а просто так. Ведь как приятно открыть близкому человеку то, что понравилось тебе самому.
И если не рассказать (чтобы не глотнуть от восторга хорошую порцию солёной воды), то хотя бы показать жестами: смотри, какой прекрасный коралловый куст. А вон, видишь, стайкой замелькали алые рыбки. Это коралловые рыбки! А сейчас вильнёт хвостом рыба-игла, а за ней, вон, вон — огромная актиния! Видишь, как колышутся её прозрачные пальчики?
А дальше старый рак-отшельник. Ха-ха! Да он поднял клешню и наверняка приветствует давнего знакомого:
— А, явился? Давно пора! Привет, привет, Солнышкин!
Жаль, Перчиков где-то застрял, а то можно было бы хорошо повспоминать, как они здесь весело пускали пузыри и спасались от акулы.
А вот, шелестя плавниками, остановилась и уставилась на них глазастая рыба, будто произнесла:
«Да вы не один, Солнышкин? Интересно- интересно...»
Наконец протянулся и вспыхнул целый коралловый сад, его фантастические ветки.
Матрёшкина, покачав головой, заколдовала рядом, то едва прикасаясь, то поглаживая над ними воду.
Солнышкин сиял, как светлячок, и чуть не захлёбывался от счастья, что смог доставить такую радость хорошему человеку!