Солнышкин у динозавра

Коржиков Виталий Титович

— Ну, кажется, пора за дело? — Терять время было не в её правилах.

— Разумеется! — согласился Челкашкин.

— Разумеется! — радостно подтвердил Солнышкин, подтаскивая к спортсменке ворох белья. — Начнём шить.

— Только с моей иголкой, пожалуйста, по* аккуратней, — донёсся голос из-за борта. — Она там у вас на майке третья снизу...

— Ничего себе! Весёлая история, — усмехнулся Челкашкин и специально взял у Матрёшкиной третью снизу иголку.

Через минуту об этом друзья забыли, потому что сразу

в шесть рук уже шили для «Даёшь!» спасительный парус.

Он рос и начинал трепетать: ветерок подкатывался под него, нетерпеливо стараясь наполнить парусину.

Знатоки волновались, советовали, гадали:

— Бром-марсель.

— Не марсель, а стаксель...

Но Матрёшкина поправила:

— Ну и ну! Сразу же видно, большой прямой парус!

— Главное, живой! — вставил Федькин, наигрывавший на гитаре возле трюма какую-то весёленькую мелодию.

— Так кто шьёт! — гордо воскликнул Челкашкин и громко подчеркнул: — И какой иглой!

Солнышкин рядом с Матрёшкиной старался изо всех сил. На подбородке повисли капельки, он просто сиял. Казалось, они с Матрёшкиной светились, как два работящих солнышка. Работали они так радостно и так дружно, что ходивший вокруг Борщик растроганно вздохнул:

— Молодцы! А Солнышкин и раньше был молодцом — а тут просто не узнать человека!

Солнышкин покраснел. А Челкашкин вдруг вскинул глаза и сказал:

— А что тут такого? Я уже давно предполагал: каждому Солнышкину нужна своя Матрёшкина!

Солнышкин, притаив дыхание, промолчал, а Матрёшкина, усмехнувшись, заметила:

— А куска-то паруса не хватает.

Борщик с готовностью подскочил:

— Так возьмите мой фартук. Я же предлагал с самого начала!

— Его только и не хватало! — вставил Федькин.

— Ну что вы, — укоризненно посмотрела на него Матрёшкина. — Просто найдётся ещё кое-что.

И, спустившись в байдарку, она принесла свой маленький, видавший виды парусок.

Солнышкин онемел, он засиял от прекрасного поступка, хотя и сам поступил бы точно так, и вдруг неожиданно для самого себя чмокнул в щёку знаменитую воспитанницу знаменитого доктора.

— Что это с вами, Солнышкин? — вскинув твёрденький подбородочек и такие же твёрдые скулки, спросила с усмешкой Матрёшкина.

— Так очень приятно увидеть рядом своего человека! — отозвался Солнышкин.

И в его глазах заплескалось весёлое море, в её — засияло целое небо.

А Челкашкин повторил:

— Я сказал точно! Каждому Солнышкину — своя Матрёшкина!

Петькин стучал молотком, готовил реи. Федькин продёргивал в парус концы. Скоро уже слышалось: «Парус на мачту, реи крепи! Подтягивай выше! Ещё выше! Держи шкот!»

Скрипели канаты. Парус наполнялся лёгким тропическим ветром. И Матрёшкина, вкалывая иголку на место, говорила:

— Ну вот и всё! Попутного вам ветра!

— Как — нам? А вам? А вы? — спросил Моряков.

—

А мы уж как-нибудь на вёслах, — к ужасу Солнышкина, откликнулась Матрёшкина.

КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ ВЁСЛА!

— Почему на вёслах? Никаких вёсел! — воскликнул Моряков. Он в недоумении пожал плечами. — Ничего себе придумали, оставить женщин одних посреди бесконечного океана!

— Какие могут быть вёсла? С какой стати?! — удивился Челкашкин.

— Ну не можем же мы вас стеснять, — улыбнулась Матрёшкина.

Снизу раздалось:

— Кхе! Кхе!

— Нас? Стеснять? — удивился Солнышкин. — Да я вообще давно собирался поселиться в трюме, под динозавром. Забирайтесь в мою каюту!

Он просто расплылся от счастья, представив, как Матрёшкина будет разглядывать в его каюте клыкастую полинезийскую маску, брать в руки новозеландский меч, кубинские раковины и расписную кружку с видами Сан-Франциско, рассматривать и вдыхать ветер всех морей, которыми он прошёл.

— Так и я к динозавру. У меня там как-то гораздо лучше сочиняются песни! — весело сообщил обычно не афишировавший своих способностей Федькин.

А Борщик подпрыгнул:

— А почему всё вы да вы! Я тоже хочу к динозавру, в трюм. И по-моему, имею больше права на прохладу после жары. Я что, лысый? — И кругленький кок тут же буквально покатился сворачивать свои манатки.

Все наперебой, к величайшему удовольствию доктора, готовы были услужить мореплавательницам.

— Но ведь я собиралась к какому-нибудь тропическому острову! — сказала задумчиво Матрёшкина.

— Так есть Тариора! — подсказал выглянувший из рубки Перчиков.

Моряков вздохнул:

—Однако с этим мы ещё не определились...

Но его юный штурман Солнышкин с ходу возразил:

— Почему это не определились? — В голове его родилась мысль не только о парусах!

Для покупки горючего валюта нужна? Нужна! А где она водится, на дне какой лагуны растут в раковинах целые жемчужные сокровища? Они с Перчиковым это хорошо знали!

И к радости торчавшего в иллюминаторе приятеля, Солнышкин отчётливо выложил название острова, который к тому же был самым близким к стоянке парохода «Даёшь!»:

— Остров Тариора!

Известная спортсменка застенчиво улыбнулась:

— Ну, если так.

И тут же из-за борта послышалось бодренькое:

— Что, нас, кажется, всё-таки уговаривают остаться? Только пусть мне в этом случае подберут отдельную каюту получше...

Это, понятно, напомнила о себе всё ещё загоравшая на матрасе спутница известной спортсменки.

Матрёшкина смутилась, команда переглянулась. А Челкашкин громко заключил:

— Ничего себе заявочки!

Даже Землячок за бортом вздохнул и выпустил так и прыснувший фонтанчик.