Соломенная кукла
Шрифт:
У Маргариты сердце сжалось: она увидела, что стены исписаны кровавыми стихами. Тихая издала тяжкий стон, бросилась к окну, распахнула его и прыгнула в темноту со второго этажа, на крышу гаража театра. Там её кто-то грубо схватил, и через секунду она потеряла сознание от хлороформа.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Наступила осень. Мне было грустно, одиноко, отчаянно жаль себя и потраченного на розыск нищенки времени. От тоски я сочинял стихи и слал Маргарите в надежде, что она их оценит. Но Тихая отключила телефон, или из-за меня сменила номер. Если так, то очень печально!
Метеорологи
– Куда путь держите?
– Молодежная духовно-просветительская конференция, возле...
– назвала она населенный пункт.
Мне было по пути, и я взял её. В машине девушка без стеснения переоделась в сухую футболку с вырезом на груди и принялась трещать без умолку. Я сделал вид, что мне безразличны прелести ее тела, и поинтересовался о мероприятии.
– Летом мы традиционно собираемся на берегу реки Протва. В царстве природы у нас благоустроенна зона, есть сборные домики и навесы. Приезжают автобусы с адвентистами, православными, буддистами. Мы устраиваем дискуссии между конфессиями, общаемся, играем в волейбол, печем картошку, грибы! Не хотите заглянуть к нам прямо сейчас?
– спрашивает она.
– Нищие у вас бывают? Кустарные поделки из соломы продают? Если да, то ...
– в раздумье говорю я.
– Нет, нет!
– перебивает она.
– Бомжи к нам не ходят, у нас строго, хорошая охрана. И продавать ничего нельзя, мы бесплатно раздаем, книги!
Девушка открывает рюкзак и достает брошюру "Бог - твой спаситель". Я отказываюсь, она настаивает. Мне неохота спорить, я соглашаюсь принять в подарок.
В довольно мрачной деревне из добротных домов, тихой и безлюдной, девушка просит остановиться. Я несколько удивляюсь, поскольку навигатор показывает, что нужно проехать дальше.
– Отсюда мне короче,- объясняет она,- есть хорошая тропинка к реке.
– Как вы тут не боитесь ходить? Кто-нибудь к вам пристанет! Вы молодая, что будете делать? Я вас ближе подвезу!
– Нет-нет,- отказывается она,- у меня жених ревнивый, не стоит. А позже надумаете к нам, не стесняйтесь, он скоро уедет, мне скучно будет! Спросите Марину, это я! Вас как зовут?
– Василий,- слегка замявшись, отвечаю я.
– А по отчеству?- смеется она.
– Михайлович!
– Очень приятно, Василий Михайлович, так я буду ждать!- она выходит из машины, игриво помахав мне рукой.
По приезде в Серпухов я осознаю, что мне в нем нечего делать. Бесцельно хожу по знакомым улицам, ставлю свечку в храме, забегаю в редакцию газеты и в Морстон, узнать, не появлялась ли Маргарита. В редакции газеты не знают, где
На лодочной станции я узнаю, что катера сегодня заняты до ночи.
– Петя, уважь постоянного клиента! Придумай что-нибудь!
– прошу я работника, молодого шустрого парня. Я всегда даю ему щедрые чаевые, ему неудобно мне отказывать, и он неожиданно предлагает:
– Свободна моя личная лодка, она без номеров. ГИМС на Оке поймает, конфискует. Могу ради вас на Протву сходить, там инспектора не работают.
– А на Протве хорошо?
– Там здорово! Обычно на эту реку не сунешься, но этим летом уровень воды высок, вам стоит побывать!
Протву я еще не исследовал. Река течет в Калужской области, где я высадил Марину. По моему мнению, местность для поисков нищенки бесперспективна. Однако, прежде чем поставить последнюю точку, осмотрюсь и там? Хотя бы развеюсь!
– Заводи мотор своей лодки!- соглашаюсь я.
Берега Протвы не похожи на пологие пляжи Оки: они обрывисты, к тому же из глины. Вода, впрочем, прозрачна. Кажется, что её можно пить без фильтрации, как из родника. Сказывается отсутствие туристов и судоходства. Прогулка мне нравится, только однообразие пейзажа скоро надоедает. Утренний дождь возвращается и надувает красивые пузыри в заводях. Я накидываю капюшон куртки и думаю, что пора возвращаться, когда вижу на берегу лагерь, описанный Мариной. Мне кажется разумным выяснить, благополучно ли она дошла по тропинке. Заодно и отведать печеной картошки, очень захотелось её попробовать из-за стелющегося над водной гладью дымка походной печки.
Лодка пристает к небольшой деревянной пристани, я осматриваюсь. Искусственный песчаный пляж, за ним поле, облагороженное мелким гравием. На стоянке несколько автобусов с московскими номерами. Под навесами много молодежи, слышна гитара, парочка лекторов ведет занятия с группами, развесив картонные плакаты. Обстановка похожа на университетскую: возле столов с книгами студенты заняты духовным общением. Я нерешительно подхожу к ним. Меня сразу снабжают кучей буклетов и одаривают горячими объятиями. О Марине я узнаю, что она недавно была здесь и куда-то отлучилась. Пока её нет, предлагают выслушать проповедь минут на пятнадцать. Я отказываюсь, отхожу в сторону и наблюдаю, как на пляже несколько человек, закончив разжигать угольные брикеты, лопатами разравнивают их в огненный круг. Лодочник Петя приносит мне на пластиковой тарелке печеной картошки, которую я так хотел. Один из преподавателей засучивает брючины, снимает ботинки, и, воззревши на небо, идет босиком по углям. Я от удивления глотаю картошку не в то горло и с трудом откашливаюсь.
За преподавателем идут коллеги, затем настает очередь молодежи. Юность колеблется: некоторые студенты отделяются от сверстников и бегут к угловому навесу. Проведя под ним несколько минут, возвращаются. У них там что, станция по заправке храбростью?
Кстати объявляется Марина. Заметив меня, она машет рукой, приглашая прогуляться с ней по угольному пеклу. "Нет, спасибо! Сначала пусть меня тоже воодушевят!" - думаю я, и, поприветствовав Марину ответным взмахом руки, иду к навесу.