Соломенное сердце
Шрифт:
Впервые она прошла по древним гербовым коврам в тот день, когда они с Егоркой еле выбрались с Гиблого перевала.
Колени и локти были замотаны бинтами и облеплены пластырями. Щиколотка опухла. Голова болела — нехило она приложилась ей о камни. Егорка хромал рядом, хлюпая носом от страха. Он был уверен, что их вот прям сейчас посадят в тюрьму не веки вечные.
Как и тогда, сегодня князь ждал их в рабочем кабинете. Поля узнала портреты предков-Лесовских на стенах, огромную карту с горными хребтами, лесами и реками, вторую карту с карьерами
Три года назад князь не удостоил младшего сына даже взглядом. Все его внимание было приковано к приемной дочери.
— Как ты смогла выбраться с перевала? — спросил он.
Она сделала шаг вперед, закрывая собой Егорку.
— Я не поняла, Андрей Алексеевич, — проговорила растерянно. Голос у нее всегда был мелодичным, певучим, плавным, поэтому ее речь текла медленнее, чем у остальных людей. — Вдруг на нас ополчилось множество духов, они звали с собой Егора прямо к обрыву.
— А тебя? Не звали?
— Ну так я их не особо и слушала. Когда мне было, за этим бы балбе… за княжичем бы уследить.
Он смотрел на нее пронзительно, цепко.
— Сможешь туда вернуться?..
Что понадобится князю на этот раз?
Поля только позже поняла: он ведь три года назад почти отправил ее на верную смерть.
Пятнадцать лет назад Гиблый перевал был вполне оживленной дорогой, которая носила название Болтливый язык — из-за того, что вихляла туда-сюда.
А потом с гор сошла снежная лавина, унеся с собой сто пятнадцать живых душ. Люди ехали в Загорье на ярмарку, — три полных автобуса, автомобили, даже велосипеды. Никого не пощадила стихия.
Вот с тех пор их душам всё неймется, всё пытаются они увлечь за собой новых жертв.
А когда-то богатое Загорье с его пастушьими пастбищами, охотничьими угодьями, рыболовными хозяйствами, с их серебряными рудниками и традиционными промыслами оказалось полностью отрезанным от внешнего мира. Болтливый язык, ставший Гиблым перевалом, был единственной дорогой Загорья, окруженного со всех остальных сторон непроходимыми хребтами.
— Как прошел рейс? — князь, вопреки обыкновению, решил начать встречу с вежливой беседы.
Женя Петровна и Постельный ненавязчиво пытались слиться с интерьером.
В кабинете был и еще один человек, который беззастенчиво дрых на диване, повернувшись ко всем спиной. Узкая спина, длинные черные волосы, затянутые в хвост, серый комбинезон геолога, тяжелые горные ботинки, валявшиеся на полу, — вот и все, что было видно.
Наглец, однако.
— Рейс? Как обычно, — пожала плечами Поля. — Хотите шутку, Андрей Алексеевич? В Загорье называют Загорьем наше Плоскогорье, потому что с тамошней точки зрения именно мы находимся за горами.
Постельный закашлялся.
Что?
Она опять что-то не то сказала?
Человеческие правила такие сложные!
— Этой шутке лет триста,
— Ну, смогу, конечно, — ответила она без раздумий. — Что тут сложного? Рули себе и рули. Срочный груз?
— Очень срочный и очень груз. Буквально, непосильная ноша, — князь вдруг хмыкнул, поднялся из-за стола, подошел к дивану и резко дернул спящего за хвост. — Надо доставить вот эту посылку, Поля.
Спящий брыкнулся, бестолково взметнув длинными руками, резко сел, тараща глаза.
Данила Лесовский, старший княжич.
Тот, кто подарил ей имя и привел в город из янтаря и черного камня.
Тот, кого она и не видела с тех пор — ищи ветра на карьерах.
Ну разумеется, кто еще мог дрыхнуть в этом кабинете!
— Вы хотите доставить за перевал живого человека? — уточнила Поля. — Тогда три условия.
Она вытянула шею, чтобы получше разглядеть Данилу.
Ей и раньше говорили, что нельзя слишком внимательно разглядывать людей, но она то и дело об этом забывала.
Пять лет назад она еще ничего в этом не понимала, но с тех пор видела много разных лиц и решила, что это лицо вполне симпатичное.
Насколько Поля помнила, старшему княжичу недавно исполнилось двадцать три года. Он редко бывал в Первогорске, поскольку вырос в совсем другой семье, куда его отдали взамен ребенка, случайно погибшего на торжестве в доме князя.
Последние годы Данила болтался по рудникам, карьерам и штольням, договариваясь с духами.
— Поля, — сказал он с удивленной радостью. Признал, стало быть, дикарку из леса. — Поля-Поленька-Полюшка!
— Какие три условия? — нетерпеливо напомнил о себе князь.
Ах да.
— Живого человека я повезу через перевал в грузовом отсеке, крепко связанного и желательно после хорошей дозы снотворного, — объявила она.
Лицо Данилы вытянулось.
— Это так обязательно? — спросил князь.
— Помните Бойко?
Молодой врач решил отправиться в Загорье, чтобы лечить пациентов, два года назад. Тогда Поля была так беззаботна, что усадила его на пассажирское сиденье фуры, лишь приковав наручником к металлическому поручню, предназначенного для легкого подъема в салон.
Ей казалось, что этого достаточно для его безопасности. Выпрыгнуть в обрыв он всяко не сможет. Кто мог знать, что Бойко выхватит у нее руль, отправив вниз фуру целиком? Поля едва успела вылететь на ходу из салона, сто раз похвалив себя, что поленилась пристегнуться.
О том, в каком состоянии она добралась обратно на КПП, страшно было вспоминать. Ползком, со сломанной ногой, под палящим солнцем, с сотрясением. Шрамы так и остались.
— Бойко помню, — хмуро согласился князь.
— А что? — без особой надежды спросил Данила. — Разговаривающего с духами тоже будут упаковывать, как свиной окорок?