Соловей и кукушка
Шрифт:
— Остаться здесь? — поджала губы сестрица. — В этой грязной харчевне, полной тараканов?!
Принцеска, что б её!
Чувствуя, как меня переполняют дурные эмоции, я решила выйти и подышать свежим воздухом. Пусть сами договариваются.
Солнце клонилось к закату, опаляя западный край неба перьями феникса. Побелённые сверху горы казались мне громадными морскими волнами. Я пошла по дорожке, представляя, что в лицо дует ветер, раздувая волосы, а я стою на полуюте и держу в руках штурвал. А там, вдали, ходят крутые волны, вздыбливаясь как… как горы.
Я никогда не видела моря. А
— Эй, девчонка! Я никогда не видел тебя прежде. Нужна помощь?
Оглянулась. Рыжий парень широко растянул тонкие губы в жизнерадостной ухмылке. Чёрные глаза сияли на вытянутом тощем лице. Подбородок уже начал золотиться первой жалкой бородкой. На белой рубашке жёлтый шёлковый жилет, из кармана которого алой кляксой торчит пурпурный платок. Клетчатые горчичного цвета бриджи. Лакированные, но измазанные в грязи штиблеты. Франт. С огоньком костюмчик.
Напрасно я оглянулась. Настоящие дамы никогда не оборачиваются на «эй».
— Отлично выглядите, — невинно улыбнулась я.
Он засиял и направился фартовой походочкой мимо смородиновых кустов ко мне. Я скромно потупилась, изображая пастушку.
— Откуда такая красивая?
Должно быть, помятое дорожное платье из дорогой материи, но простой тёмной расцветки, ввело его в заблуждение. Как жаль, что невозможно просто взять и покраснеть по собственному желанию… Впрочем… Я мысленно нарисовала образ прекрасного сероглазого Ролдао, немного состарила его и представила, что он обнял меня, наклонился и… Ну вот, сразу чувствуется, как к щекам прилила кровь.
— Так уж и красивая, — прошептала, не поднимая глаз и крутя в руках кончик своего пояска.
Хорошо, что догадалась бросить широкополую шляпу в страусиных перьях на прилавок. Она была слишком роскошна, чтобы оставить у деревенского жиголо какие-либо сомнения о моем статусе.
— Как зовут тебя, крошка?
Попался!
— Доменика.
Надо покраснеть ещё сильнее. Ну же, Ирэна, ты сможешь! Я попыталась представить, как Ролдао лезет рукой ко мне в корсет, но высокомерный принц в моем воображении сморщился и отдернул брезгливо пальчики. Мне стало совестно за свою распущенность, и я всё же покраснела.
Парень коснулся моей щеки. Вот нахал! Я отступила на шаг назад.
— Меня маменька ждут, — пролепетела таким нежным голосочком, что самой тошно стало.
— А когда мы увидимся снова? — жарко попёр он.
Ещё бы, такая невинная прелесть перед ним. Кто бы удержался?
— Я не знаю… Она строгая. Как бы ни хватилась…
— Вы у сеньоры Анжелики на ночь остановились? — чуть хрипловатым голосом поинтересовался рыжий.
Облизывается, должно быть, сейчас как кот на сметану.
— Да, — я подняла глаза, глянула на него проникновенным взглядом, взмахнула ресницами и снова потупилась.
Шея ухажёра алела. Уши тоже. Разлакомился. Отлично. Он наклонился к моему уху, шумно вдыхая аромат дорогих духов.
— Приходи ночью в сад за гостиницей…
—
Он сглотнул.
— Я… я влюбился в тебя, крошка… Я х-хочу… Поговорить…
Мне стало смешно, но я удержала рвущийся с губ смех и от этого усилия покраснела по настоящему.
— Вы мне тоже пришлись, — прошептала почти беззвучно, но уверена, он услышал. — Хорошо, приду. Только вы уж меня дождитесь… Не знаю, когда маменька уснут…
Неожиданно он обхватил меня за плечи и потянулся целоваться. Я ловко выскользнула из его загребущих рук.
— Маменька зовут! — воскликнула в притворном ужасе, подхватила подол и поспешила в гостиницу.
— Я буду ждать! — крикнул он.
Я обернулась и прижала палец к губам.
Идиот.
Ухажёр счастливо закивал, сияя, как начищенный сапог. Ну и отлично. Ночная прогулка охладит тебя, парнишка.
Оказалось, матушка всё же смогла уговорить Нику поселиться со мной в одном номере. Выезжать надо было на рассвете. Прекрасно. За слугами и багажом уже послали помощников, и я отправилась в нашу комнату.
Доменика, стоя перед зеркалом в одной сорочке, расчёсывала длинные золотые локоны, а я валялась на кровати, закинув руки за голову и улыбалась. Несмотря на всё ворчание сестрицы, гостиница оказалась чистой и вполне благоустроенной: просторная комната на два окна, прихожая, будуар и даже ванная комната с мраморной ванной, вода в которую подавалась по трубопроводу. А ещё — электрические лампы. Да даже королю было бы не стыдно остановиться здесь!
Вместо драпировки на стенах были наклеены новомодные обои в сиреневую полосочку. На полу лежал пушистый ковёр. Ну чем же не красота? Самым худшим в этой комнате была моя сестра. Интересно, ей когда-нибудь надоедает ныть?
— Если ты сейчас же не закончишь чесаться и не погасишь свет, клянусь, утром проснёшься с причёской как у принцессы Алессандры, — бросила я.
Не то, чтобы я уже хотела ложиться спать, просто вид златовласой куклы раздражал.
— Ты невозможна! — фыркнула Ника. — Быстрей бы уже ты замуж вышла.
И наградил же Бог сестрой!
— Я считаю до десяти. Ты меня знаешь, слово я сдержу. Раз.
— Я маменьке расскажу, как ты…
— Два.
— Перестань, Ирэна! Ты не имеешь права…
— Три.
— Только попробуй!
— Девять. Мне надоело считать, Ника.
Она зашипела, как ужаленная змеёй кошка, и выключила свет. Поворчала ещё, заплетая пышные волосы в толстую косу, легла, демонстративно отвернулась к стенке и натянула одеяло.
Несправедливо. Согласна. Но, в конце концов, Ника младше меня на два года, так что должна слушаться. Ну ладно, признаюсь. Да, я завидовала её шевелюре. Не без этого. Мне приходилось пользоваться шиньоном, после того как, подражая той самой Алессандре, я остригла себе волосы в шестнадцать лет. Очень коротко остригла. Чуть ниже ушей. Ух и скандал же был дома! Хорошо хоть отцу никто не сообщил о происшествии: каждый боялся, что за мою девичью красу спросят именно с него. Но, справедливости ради, замечу, что таких роскошных волос, как у сестрицы, у меня и в лучшие годы не было.