Соловей мне на ухо свистни

Ога Анна

Курица прищурилась, не веря моим словам, но выпытывать не стала.

В это время в комнату вошла Марина, оповестить о приходе гостя.

— Необходимо в зале быть, в помощь, а я на кухне блюда подготавливать буду, — давала наставления. — Заодно кофе отнеси, если не тяжело.

— Справлюсь, — улыбнулась я, погладив пернатую по шёлковой головушке и отправилась ковылять за восточным напитком.

Взяла в руки поднос с двумя чашками, маленьким чайничком и вазочкой со сладостями. Дверь в гостиную мне помог открыть один из людей Тугарина младшего, и я вошла. Не

знаю, о чём говорили старые знакомые, но в зале воцарилась тишина. Были слышны лишь мои нескладные шаги от хромающей походки.

Наум посмотрел на моё передвижение и нахмурил брови. Ругаться будет, что нагружаю себя, хотя мне совсем не сложно.

Я свернула за колону и, обойдя стол, встретилась лицом к лицу с тем самым давним знакомым хозяина дома.

Руки онемели. Пальцы разомкнулись вне всякого контроля. Поднос с угощением рухнул на пол, оглушая помещение смачным грохотом и укрывая ноги присутствующих брызгами того самого, нетронутого мужчинами, кофе, когда я посмотрела в родные злющие глаза.

Дёрнулись оба. Заметив динамику друг друга остановились, обменялись непонимающими взглядами, пока я собирала с пола осколки.

Соловей уступил Науму.

— Не поранилась, — присел на корточки Тугарин, помогая собирать разбитую посуду?

— Нет — нет, — лепетала я, как заведённая, — я сейчас всё уберу, и другой напиток принесу.

— Я говорил, не стоит, отдохни! — Нежно коснулся руки Наум, а я машинально одёрнула свою и резко встала.

Соловей невозмутимо сидел на своём месте, внимательно наблюдая за нашими действиями. Но это только с виду он был невозмутим. В глазах пылал пожар.

Зачем он здесь? Неужели за мной пришёл?

Я отвела взгляд, взяла поднос и рванула оттуда настолько быстро, насколько позволяла обожжённая нога.

(Соловей)

Наум встретил меня лично. Лично провёл для меня небольшую экскурсию по своему поместью и проводил в столовую.

— Не думал, что вернёшься сюда когда-нибудь, — Тугарин младший был настроен доброжелательно.

— Сам не ожидал. Обстоятельства, — не стал врать.

— Отец не раз вспоминал своего любимого приёмыша, — улыбнулся он.

И в этой улыбке не было ни капли обиды или злости, он говорил это легко, будто его это вообще не задевало.

— Не сомневаюсь, — стиснув зубы, процедил. — И где же он сейчас, великий и грозный? — Не сдержался я.

— Гниёт в сырой земле, — абсолютно спокойно ответил его сын.

— И кому руку жать? — Хмыкнул.

Тугарин без всяких сомнений протянул мне свою ладонь, ожидая реакции. И она не заставила себя ждать.

Ну ни хрена себе!

— Хм? — Вопросительно вскинул бровь и ответил на жест рукопожатием. — Неожиданно!

— Кода вы с Елисеем сбежали, батя совсем тронулся. Изводил пацанов тренировками. Да они помирали на них. Всё искал себе приемника среди них. Сынок — то не подходил по параметрам. Больно добрый. А потом и до матери добрался. — Остановился рассказчик и уставился в одну точку. — Замучал. — Тяжело выдохнул, а придя в себя, как ни в чём не бывало, продолжил, — Тут меня и накрыло. Я его и пришиб. — Оскалился он.

Интересная,

однако, история. Добрячок-добрячок, а потом о-па и нож в спине. Как говорится, в тихом омуте…

— Ну так что за дело? — Резко сменил тему старый знакомый.

Я начал подбирать слова, коггда в зал кто-то вошёл. Наум затих, перевёл взгляд с меня на вошедшего. А мне из-за колоны не видать кто там. Слышу, ковыляет потихоньку, а кто именно не понятно. А как показалась… дыхание спёрло.

Егоза. Как обычно невозмутимая, уверенная в себе. Но это только с виду невозмутимая, в глазах боль. И эта боль от передвижения. Прошёлся взглядом по Василисе. Тяжело наступает на правую ногу. Руки оторву, знать бы кому.

Она "грациозно" прохромала вдоль стола и остановилась напротив. Наши взгляды встретились.

О, этот эффект неожиданности. Опешила. Обомлела. Побледнела. Выронила всё, что так упорно несла к столу.

Я дернулся, чтобы помочь. Машинально. Не подумав. Наум сделал тоже самое. Мы, как два барана уставились друг на друга. Он, не понимая моей реакции, я, пытаясь скрыть нашу с Егозой связь, что к Лешему, хреново получается.

Он всё понял. С первой же секунды. Демонстративно поднялся и принялся помогать Васе. В процессе попытался взять за руку, но моя девочка принадлежит только мне даже после того, как я с ней поступил. Одёрнула. Не далась. А потом, как ошпаренная, подорвалась и выбежала из зала.

Моя внутрянка кричала мне: "Вот она, хватай и беги". Но мозг понимал, что всё не так просто.

— Соловей мне на ухо свистни, неужели влюбился? — Изучал меня собеседник.

— Обидишь, свистну, — в моих словах не было ни капли лжи.

Лицо Тугарина изменилось. Стало жёстким. Но вёл он себя как и прежде, по-доброму.

— Ты же знаешь, что она сама сюда пришла? — Смотрел исподлобья.

— Знаю, — цедил я.

— Она тут по своей воле. Как захочет может сразу уйти, — оскалился гад. — Видимо не хочет. — Играя роль добродетеля, развёл руками.

Я под столом стиснул кулаки так, что костяшки захрустели. Сейчас бы перевернуть этот стол к Лешему и свистнуть ему в две ноздри, чтобы башка лопнула.

— У меня тут назрел вопрос, — подпёр рукой лицо, делая скучный вид, — что, совсем всё хреново? Ты не подумай, я из интереса, просто, если б хорошо было, она б не попёрлась одна, Сказка весть куда, за помощью к чужому мужику…

— Кончай концерт! — Не выдержал я. — По существу давай.

— Это ты давай по существу! Ты в гостях.

— Забрать её пришёл.

— О, друг, тут я тебе не помощник.

— Поговорить хоть дай.

— Да, кто ж не даёт-то? Говори, ежели захочет.

Тугарин лишь делал вид, что ему пофиг. Меня не проведёшь. Я всё вижу. Вижу, как желваки играют при упоминании её имени.

— Первый этаж направо.

Я поднялся, намереваясь догнать Василису.

— Погоди, не спеши так. Поговоришь. Но условие есть.

Я напрягся. Не нравится мне это.

— Согласится идти, забирай хоть сейчас. — Махнул рукой, указывая на дверь. — Но, если нет, чтоб я тебя здесь не видел!