Соловей мне на ухо свистни
Шрифт:
— Очень сомневаюсь, — потёрла кулаками свои отёкшие глаза.
— Доброе — доброе! — Настаивала она, загадочно улыбаясь.
Я нехотя взглянула на курицу. Та улыбалась во весь клюв и двусмысленно мигала глазами, указывая мне на место у моей кровати. Я мученически перевела взгляд прикроватный столик и не поверила глазам. На нём еле умещались два букета. Один стоял в хрустальной вазе и слепил глаза цветом. Розы были ярко-алыми, как кровь. Второй букет аккуратно лежал на тумбе. Он состоял из сухоцветов. Вечный…
—
— А ты догадайся, — нетерпеливо переступала с лапы на лапу квочка.
Тут и думать было нечего. Всё очевидно! Розы из сада Тугарина, а ромашки с сухоцветами… Вы и сами знаете.
— Всю ночь с тобой тут просидел, пялился ка-ка-как кот на сало, — хихикала пернатая.
— Тугарин? — Предположила я.
— Тьфу ты… ка-ка-кой Тугарин? Соловей! Разбойник тут о-ко-ко-ко- ло тебя плясал. То кроет, то по щеке погладит.
Я невольно накрыла ладонью место, где возможно сегодня оставил свои следы разбойник.
— Как он сюда попал?
Курица поменялась в морде. Уставилась на меня как на полоумную.
— Ты точно одна из Василис? — Подколола она. — Это же Соловей. Идёт куда хочет, берёт всё, что хочет.
Всё-всё да не всё! Мог давно меня отсюда украсть. Утащить, как паук, в уголок. Но он даёт мне право выбора. Хочет, чтобы я сама решила.
Взяла со стола плоды его труда и прижала к груди. Колючий. Как его творец. Но он мне был милее алых роз.
Ближе к обеду пришла Марина. Обработала мне рану, ненароком подметив наличие чужих цветов. Рассказывать ей всё я не стала, знаю же, что это будет донесено до хозяина дома. Сказала лишь, что проснувшись, обнаружила его у кровати. К стати не соврала, ведь по сути так и было.
Наум вопросов не задавал, но охрану по периметру усилил. Людей добавил. Будто это Соловья остановит.
— Как вы могли его пропустить? — Доносились до меня утренние беседы Тугарина со своими стражниками.
— Не было его, — вторили они, — зуб даём, не было.
Я, слушая их разговоры, тихонько хихикала, представляя эту картину, как разбойник дурит охрану.
— Вижу, ка-ка-как тебя забавляет эта ситуация, — кудахтала курица. — Вернуться не хочешь?
Хочу! Всем сердцем хочу! Да только этот дурень мало помучался…
— Рано еще, — лишь улыбалась в ответ.
— Гляди, чтобы чего-ко-ко не случилось, — предостерегала подруга.
Так и тянулся мой срок в Тугаринском склепе. Дни я проводила с Наумом, ночи с Соловьём. Ряба рассказывала. Сама не видела. Спала.
И вот в очередной такой вечер решила дождаться своего горе-воздыхателя. Притворилась спящей. Ближе к середине ночи скрипнули ставни, послышались подкрадывающиеся шаги, шелест у кровати, а после стон кресла, прогибающегося под весом Соловья.
— Не нужно делать вид, что спишь, — тихо и спокойно произнёс он.
Я
— Как ты догадался?
— Знаю, как ты дышишь во время сна, — оскалился он.
— Маньяк, — выплюнула я и отвернулась на противоположную от него сторону.
— Не передумала? — Будто невзначай поинтересовался он.
— Меня цветами не купить, — выпалила я и сильнее укрылась пледом. С головой.
Соловей улыбнулся. Нет, правда, я почувствовала эту улыбку. Смеётся с меня. Знает же, что сдамся рано или поздно. Лучше, конечно, попозже.
— Знаешь, — решила позлить его, — меня тут любят и ценят, а ещё хорошо кормят, так что уходить совсем не хочется, — врала я о последнем.
— Любят, говоришь? — Поднялся со своего места разбойник и направился ко мне.
— Да, — почти так же уверенно продолжила я, — и ценят, — напомнила ему.
— М-м-м-м-м и ценят, — издевался он, устраиваясь на моей кровати рядом.
Я спиной ощущала его присутствие, а еще запах сигарет и алкоголя… и его, его запах.
Он повернулся лицом к моей спине, аккуратно подгрёб меня к себе и крепко обнял, опаляя горячим дыханием ухо.
— Никто тебя не любит сильнее меня, — прошептал он.
Дверная ручка дернулась. Я перестала ощущать его присутствие в ту же секунду, как вошёл Тугарин. Наум увидел лишь спящую меня на своей кровати.
Подошёл ближе и тяжело выдохнул, а после швырнул что-то со столика и вышел вон.
Цветы. Это были цветы, которые Соловей принёс с собой. Мне.
9.1
Соловей не вернулся, да и Наум больше не заходил. Так я пролежала оставшиеся ночные часы в раздумьях о том, что будет утром.
Тугарин меня встретил за завтраком, за чашкой…чая? Не разберу. Всё же доверилась своему зрению, цвет чайный, значит чай.
— Откуда цветы? — Будто не слова, а льдинки соскользнули с его губ. Пробил озноб.
— Я не…
— НЕ ВРИ МНЕ! — подорвался с места и стукнул кулаком по столу так сильно, что от места удара в разные стороны поползли тоненькие трещинки.
— Зачем спрашиваешь, если всё знаешь и без меня? — Старалась держать лицо.
Хоть разум и кричал мне "Беги", я оставалась сидеть на месте.
— От тебя хочу услышать, — наконец сел он, сверля меня глазами.
Ряба была права, всё зашло слишком далеко и уже совсем не смешно!
— Эти цветы от Соловья, — произнесла я будто заученную фразу, без единой эмоции.
Тугарин младший сжал в руках вилку и ту покарёжило от силы воздействия на неё. Невольно представила свою шею в его руках и нервно сглотнула.
— Ты же сама осталась, по своей воле, — цедил каждое слово сквозь зубы.
— Ты уговорил меня, — решила смягчить свой тон.