Соловьиная ночь
Шрифт:
Завернувшись в плед, Кэссиди откинулась на сиденье и тоже молчала.
Кормилица, которую нанял Генри, сидела с ребенком напротив них, но равнодушный брат даже ни разу не взглянул на малышку.
В конце концов Кэссиди не выдержала и, взяв ребенка, протянула его брату.
— Генри, полюбуйся на свою племянницу. Я назвала ее в честь нашей мамы — Арриан. Думаю, маме было бы это приятно.
Он безразличным взглядом окинул девочку.
— Отдай ее кормилице, — проворчал он. — Не разумно так баловать ребенка!
Кэссиди
Спустя час экипаж подъехал к убогой почтовой станции. Сначала Кэссиди убедилась, что кормилица с Арриан удобно устроились, а затем направилась в комнату Генри. Ее сердце сжалось от страха, когда она постучала в его дверь. Генри был не из тех людей, которые способны забывать обиды, и она знала, что он ненавидит ее. Кэссиди предвидела, что сегодня вечером он даст выход накопившемуся гневу.
Генри распахнул дверь и указал Кэссиди на жесткий стул. Когда же она присела, кротко сложив руки на коленях, он принялся расхаживать взад-вперед по комнате, словно обдумывая что-то важное.
Наконец он остановился и, раскачиваясь на каблуках, произнес:
— Ну-с, Кэссиди, видишь, какие неприятности ты обрушила на свою голову! Если бы вы с Абигейл меня слушали, твоя сестра была бы сейчас жива, а ты не запятнала бы честь нашей семьи своим поведением.
Она была слишком слаба, чтобы спорить. Дорога лишила ее физических и моральных сил. Все тело у нее ныло, и временами она едва не теряла сознание.
— Ты все правильно говоришь, Генри, — прошептала Кэссиди, надеясь смягчить брата.
— Ты забыла еще о том, что слишком долго находилась без надежного надзора, — напомнил он. — Теперь ни один порядочный мужчина не возьмет тебя замуж.
В ее душе вскипела ярость, но она не призналась брату, что знатный герцог толькочто просил ее руки.
— Я приношу тебе мои глубочайшие извинения, Генри, — сказала она. — Что я еще могу сделать? Если бы я была в состоянии предвидеть, что столько времени проведу в Ньюгейте, то, конечно, взяла бы с собой добродетельную и строгую дуэнью.
— Я был уверен, что ничего, кроме дерзостей, от тебя не услышу. Я и сам удивляюсь, что так ношусь с тобой. От тебя ведь одни неприятности.
— Пожалуй, ты прав насчет того, что теперь ни один порядочный человек не возьмет меня замуж. Хотя ты даже не знаешь, что мне пришлось пережить в Ньюгейте…
Он долго смотрел на нее, и его кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев.
— Что, черт возьми, произошло с тобой там? — спросил Генри.
Сгорая от стыда, Кэссиди опустила голову.
— Я не хочу говорить об этом! — воскликнула она.
— Ты никогда не хотела поговорить со мной по-человечески! Мне следовало бы бросить
— Не трогай Абигейл, Генри!
— Ты говоришь — не трогай! Однако ты принесла в мой дом ее отпрыска и хочешь посадить мне на шею!
— Я сама позабочусь об Арриан. У тебя не будет с ней хлопот, — заверила брата Кэссиди.
Генри сунул руки в карманы и, отойдя к окну, задумался. Потом он снова повернулся к Кэссиди.
— Что бы там ни говорила тетя Мэри, я уверен, что Хью Винтер не был женат на Абигейл.
Кэссиди больно ранили эти слова. Она и сама пришла к такой мысли, однако не хотела ему в этом признаться.
— Абигейл говорила, что они поженились.
— Если бы она вовремя обратилась ко мне за советом, ничего этого бы не произошло…
— Как ты можешь так говорить, Генри, — возмутилась Кэссиди. — Неужели ты не понимаешь, что сам виноват во всем происшедшем с Абигейл? Она не пришла к тебе и не попросила совета, потому что ты был слишком строг с нами. Ты никогда не разрешал ей приводить в дом гостей и вообще не разрешал дружить со сверстниками… Вот она и влюбилась в первого мужчину, который обратил на нее внимание…
— Но ты могла удержать ее от того, чтобы она сбежала с ним! — упрекнул ее Генри.
— Наверное, могла, — вздохнула Кэссиди, — и теперь виню себя за то, что не сделала этого… Но, по крайней мере, эти несколько месяцев Абигейл была счастлива, Генри! Сотой доли этого счастья она не видела в твоем доме за всю свою жизнь.
Генри сверкнул глазами.
— И ты, негодная, еще осмеливаешься говорить мне подобное?!
— Я вообще не хочу с тобой разговаривать, Генри, — сказала Кэссиди, поднимаясь. — Я иду спать.
— Иди и спи спокойно! — проворчал брат. — Но перед сном хорошенько подумай обо всем. Я уже сделал распоряжения, чтобы поместить Арриан в воспитательный дом в Брайтоне.
Кэссиди не верила своим ушам.
— Ах нет, Генри! — воскликнула она. — Я никогда не позволю забрать у меня ребенка! Как ты только мог уготовить малышке такую участь — ведь она тебе не чужая!
— Мы с Патрицией обсудили все еще до моего отъезда в Лондон и сошлись на том, что наши дети недолжны общаться с незаконнорожденным ребенком!
— Но ведь мы точно не знаем, была ли Абигейл обвенчана! Я вообще не понимаю, чем невинное дитя может кому-то помешать.
— Мне пришлось приложить немало сил, чтобы уговорить Патрицию на твое возвращение. Она убеждена, что ты будешь дурно влиять на наших детей.
— Не считай меня дурой, Генри, — возмутилась Кэссиди. — Патриция только счастлива, что снова заполучила бесплатную служанку!.. И как ты посмел разрешить ей распоряжаться моей судьбой?!
— Мне казалось, ты обязана с большим уважением говорить о женщине, которая дала тебе кров, когда умерли твои родители!