Соловушка НКВД
Шрифт:
– Бросьте! – перебила хозяйка. – Заночуете здесь, не то заграбастают как приезжего, бросят в кутузку, где кишмя кишат тараканы и брр! крысы. Покинете нас и город, когда паника утихнет.
Она ушла стелить на диване и прислушалась к разговору в столовой.
Убийство Романовского оказалось полной неожиданностью. Ковальский признался, что не имеет права рисковать полученными от Скоблина документами и шифровкой – попади они к белым в их контрразведку, и примутся искать источник информаций.
«Стрелял точно не Ковальский, – размышляла Плевицкая. – Такие имеют более важное задание,
Ковальский прятался двое суток. Не подходил к окнам, тем более не появлялся на балконе. По совету генерала не брился. Плевицкая раздобыла пенсне, которое делало Ковальского похожим на профессора, шляпу поменяли на котелок. Константинополь покинул не поездом, а на фелюге контрабандистов, делающей рейсы в порты Болгарии.
На гибель русского генерала турецкие (а затем европейские) газеты отозвались короткими сообщениями. О покушении больше говорили в среде русских эмигрантов. Предлагали разные версии – убийство из ревности (Романовский, дескать, отбил у убийцы жену), карточный долг и месть за казненного на Кубани родственника.
Ни Плевицкая, ни Скоблин долго не знали, удалось ли Ковальскому добраться до Москвы. Лишь в конце месяца пришла почтовая открытка с печатью Краковского воеводства. На обороте фотографии католического собора, не слишком разборчивым почерком сообщалось, что Вячеслав здоров, того же желает супругам.
– Он миновал все кордоны! – потряс Скоблин открыткой.
– Рада за вас обоих, – ответила Надежда. – Напрасно причисляют тебя к белопогонникам, к борцам за белое дело. Ты иного цвета. Умоляю быть предельно осторожным, чтоб не проступил ненавистный беженцам цвет большевистского знамени. Кому служить, что делать, ты вправе решать сам. Береги, пожалуйста, себя, ты нужен живым не только Москве, но в первую очередь мне.
Скоблина оглушило услышанное, генерал какое-то время был не в силах говорить. Наконец выдохнул:
– Ты… ты знала?
– Догадывалась. А как познакомилась с «другом юности», сомнения отпали. Забыл простую истину: любящую женщину невозможно обмануть, можно изменить, но не обмануть.
– Прости и не осуждай!
– Я тебе не судья, коль решил помогать Москве, значит, считаешь это нужным. Обещаю не лезть в твои дела, не быть помехой. Ответь лишь на один вопрос: служишь большевикам, чтобы заслужить право вернуться, или еще зачем-то?
– Еще зачем-то, – признался Скоблин. – Желание обрести Родину – само собой. Но не желаю и прозябать на пенсии, быть при тебе вроде альфонса, к тому же нужно думать о старости, чтоб она не оказалась нищенской. Деньги не главное, но и без них жизнь уже не жизнь.
Скоблин стал чуть заикаться, когда признался, что выполняет приказы чекистов не только во имя высокой идеи построения в новой России социализма и коммунизма.
– Мою деятельность оценивают высоко, оплачивают довольно щедро. Давно мечтаю приобрести авто и загородную дачу под Парижем или на побережье.
Плевицкая перебила:
– Пусть это не беспокоит. Стану хвастаться гонорарами: поди проверь, сколько получаю за концертную деятельность! Опасайся не товарищей в Москве, а соотечественников – здешних беженцев, кто может позавидовать, поинтересоваться содержимым твоего кошелька… – Она прижалась к мужу – рядом со статным генералом казалась совсем маленькой. – Признаюсь, не смогла бы жить с человеком под одной крышей, делить с ним хлеб, постель и чувствовать, что он скрывает от меня главное. Теперь нас ничто не разъединяет. Постараюсь не только хранить тайну, но и стать помощницей. Не забывай о моей профессии, умении играть различные роли. И еще: хитрым сестрам Евы мужчины частенько выбалтывают секреты. Кстати, считаешь Ковальского причастным к гибели Романовского?
– Конечно нет. Романовского застрелили без ведома Москвы. Винят некоего Мстислава Харузина, служащего посольства, стрелял из непонятной ненависти.
Роман Гуль, бывший командир роты в Добрармии, автор ряда книг:
Его жизнь (Харузина. – Ю. М.) прошла в атмосфере конспирации, подпольных заговоров, интриг. Месяц прятался в Константинополе, затем люди, замешанные с ним в преступлении, пожелали сплавить его с рук, помогли уехать в Анкару под предлогом установления связи с турецким национальным движением.
Из поездки Харузин не вернулся – по дороге его кто-то прикончил.
«Сильверстов» (Ковальский П. Г.) Центру
…Скоблин будет хорошо работать и впредь. С нашими людьми станет контактировать лишь по предъявлении ими визитной карточки. Желает получать месячное содержание в размере 200 амер. долларов. Жена генерала, известная певица, может быть хорошей помощницей, деятельность мужа одобряет…
Решение Иностранного отдела ОГПУ СССР
Генерала в дальнейшем именовать «Фермером», жену «Фермершей». Они наиболее ценное наше приобретение за последнее время.
Выдачу ежемесячно 200 долларов одобряем.
Необходим полный обзор связей нашей агентуры в Константинополе, в первую очередь среди белого генералитета, особое внимание Деникину, Врангелю, Кутепову. Нужны подробные их характеристики, факты зарубежной деятельности, планы на будущее.
Завести на «Фермершу» личное дело и рабочее под наименованием «ЕЖ-13»…
С. Шпигельглас
Из личного дела «Сильверстова» в отделе кадров ИО ОГПУ
Ковальский Петр Георгиевич, родился в 1897 г.
Агентурный номер «ЕЖ-10».
В 1914 г. оставил Одесскую гимназию и перешел в военное училище. С мая 1916 г. прапорщик пограничного Заамурского полка. С начала 1917 г. командир батальона.
Служил на Украине у гетманов Скоропадского, Петлюры.
В Полтаве помог бежать двум арестованным краскомам. В Кременчуге устроил диверсии на ж/д вокзале.
За кордоном с 1921 г., тогда же пришел к советскому представителю в Варшаве с желанием делом заслужить право вернуться на родину.