Солярис
Шрифт:
– Да, – признался я.
– Рассказывай! – потребовала она.
– Хорошо, – согласился я, – но давай сейчас пойдём, поедим, а по дороге я тебе всё расскажу.
Глава 7. Личное
Я действительно рассказал ей всё. И как она переварила застрявшие в ней стёкла, и что она невидима для МРТ сканера, и что напрочь вырубает нейтринный. А ещё, рассказал, что ожидал увидеть в той самой подопытной чашке Петри склейку из того же вещества, но заклинание честно восстановило всю атомарную структуру объекта. Рассказа со всеми пояснениями
– Так что же я такое? – спросила Гермиона, с тоской глядя на меня через стол.
– Ты человек, – ответил я тоном, не терпящим возражений. – Очень необычный, но прежде всего человек.
Она грустно покачала головой:
– Я – некий странный конструкт, слепленный для решения единственной задачи. И как только задача будет решена...
– Это мы урегулируем в процессе контакта.
– Может быть...
Она сидела какое-то время опустив голову, но в конце концов встряхнулась, улыбнулась и заявила:
– Ладно, в конце концов, я есть, я хожу, вижу, дышу, узнаю новое. Уже хорошо. А там посмотрим.
И хотя улыбка получилась вымученной, это уже был большой прогресс. И я решил закрепить его:
– А ещё мне кажется, что Он, – я указал пальцем вниз, – не чудовище. Да, он сейчас изучает нас, как может, иногда, как слон посудную лавку, но в нём нет жестокости, он способен к сочувствию и готов идти навстречу.
Опыт моего собственного мимолётного пси-контакта с Солярисом, опыт общения с Сандрой, наблюдение за самой Гермионой, подтверждали это. На этом фоне удивительно омерзительно смотрелись мои собственные сородичи, собравшиеся на Станции. И чего их сюда занесло? Ведь есть же нормальные люди! И нормальных людей большинство.
Но всё это философия, а сейчас Гермиона немного успокоилась, просветлела. И даже заказала себе пару пирожных, несмотря на то, что еда ей, по моим наблюдениям, в принципе не нужна.
И так, под бутылочку"Двух Солнц", мы перешли к разговору о жизни, о Станции, о людях... А после ужина решили отдохнуть и прогуляться по Станции. Зашли в башню Восток. Забавно, в башне Запад этажи символизируют развитие, от античности до космоса, а вот в Востоке этажи показывают разные ветви культуры: первый этаж был выполнен в китайском стиле, второй посвящён Японии, третий – Индии, четвёртый может служить декорацией к 1001 ночи. Пятый же этаж во всех башнях выполнен одинаково, что, согласно официальной версии, должно символизировать окончательное единение Человечества.
Я задумался: а сами архитекторы-то поняли что у них получилось? Запад, развивающийся и устремлённый в будущее и, в противовес ему Восток, разросшийся вширь, на несколько широких культурных рукавов, но статичный во времени. Сделали они это специально или просто угадали суть, но так и не поняли, что у них получилось? Гермиона, тем временем решила осмотреть японское жилище изнутри и, только открыв дверь, воскликнула:
– Што это?
Что, что? Внутри было примерно то же, что и в моей келье, когда я начал устраиваться. Пришлось повторить ей объяснения Снаута. В ответ девушка только дёрнула носиком и захлопнула дверь. В результате мы побродили среди орхидей по местному парку и отправились спать.
А когда я забрался в душ,
– Если уж я приставлена к тебе то-ли конкубиной, то-ли суккубиной, то...
Договорить я ей не дал, закрыв рот поцелуем.
Когда я проснулся, она лежала рядом со мной, опираясь на локоть и пальцами другой руки поглаживала тонкий шрам у меня на груди.
– Это к вопросу о том, что иногда пулю или осколок оставляют в теле. Потому что извлекать слишком опасно, – она то-ли спрашивала, то-ли утверждала.
– Есть немного, – ответил я.
– Да ты не просто космический волк, ты настоящий герой...
И непонятно, то ли насмехается, то ли серьёзно. Впрочем, меня и самого не тянет гордиться этой историей, но вот смотрит она на меня с таким любопытством, что не ответить кажется неправильным.
– Глорианское жало. Поймал на Канопусе b, когда впервые с ними встретились.
Хорошо хоть не стала требовать подробностей. Только вот сдаётся мне, что пока не стала. А на сейчас выдала:
– Знаешь... Ведь если бы ты погиб там, меня бы здесь не появилось...
– Хочешь сказать, что я тебе вроде как папа, а у нас тут творится крутой инцест?
Гермиона со смехом уткнулась мне в плечо и сквозь смех выдавила:
– Ну... Говорят, колдунам не зазорно...
После чего мы снова потянулись губами друг к другу...
Однако, сколь ни приятно это времяпровождение, но дела надо делать. В первую очередь я сбросил по почте Снауту и Сарториусу письма с извещением, что сигнал в КОМКОН я таки отправил и чего нам всем от этого ждать. Первым засуетился Снаут, впрочем, от него ничего особенного не поступило, кроме причитаний на тему: "Как-же-так-да-что-же-так?". Пришлось объяснить ему что на Ласточке тоже есть аппаратура ТФ-связи и пользоваться этой аппаратурой мне ничто не запрещает.
– Ну ладно, – буркнул он. – Только после лучше через станцию всё делай.
– Ты же там заперся и шифруешься. Решил тебя не беспокоить.
– Ну ладно, ладно, – отмахнулся он и вдруг оживился: – Слушай! А как у тебя это вчера получилось? Полотенце к тебе прилетело, двери сами собой хлопали?
– А, это... Обычный телекинез. Ты что, никогда не видел?
– Ну... Видел, конечно, на всяких шоу... Но чтобы меня самого так выставили за дверь... Это впечатляет!
– Извини, дорогой, было не до тебя.
– Понимаю, понимаю, особенно когда в первый раз сталкиваешься с... Ну ты понял. А ты вот так... Ну... Часто делаешь?
– Телекинез это удобно, – ответил я со вздохом. Как же они надоели мне, все эти распросчики! – но очень затратно. Надо переходить в особое состояние сознания, так что умение не на каждый день.
На том и расстались.
В ресторане мне пришлось выдержать небольшое сражение, но я всё-таки отговорил Гермиону и она не стала лакировать свой пломбир бокалом вина. Главным аргументом было то, что мне пить с утра не с руки, работе помешает, а ей в одиночестве выпивать неприлично, пусть даже вино для неё – что лимонад. А ещё я пошутил, что, мол, если она будет так увлекаться мороженым, может и растолстеть. Гермиона задумалась на секунду, словно что-то вспоминая, сказала: