Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни
Шрифт:
Вместе с мужем они часто ходили на северный склон крутой горы, где Сяосяо рвала траву для свиней.
Наивный ребенок, слыша, как поют другие, и сам начинал подпевать. А стоило ему запеть, как тут же рядом появлялся Хуагоу.
Хуагоу начал питать новые чувства к Сяосяо; смутно догадываясь об этом, она испытывала страх и беспокойство. Однако Хуагоу был мужчиной, и, как в любом мужчине, в нем было намешано много всего хорошего и плохого. Он был отличным работником, сильным и трудолюбивым, веселым и ловким на язык, поэтому муж Сяосяо любил играть с ним, а Хуагоу, в свою очередь, не упускал случая оказаться наедине с Сяосяо, находя разные способы и уловки, чтобы рассеять ее опасения.
Люди
Увидев его, ребенок радовался, пребывая в счастливом неведении. Он хотел, чтобы Хуагоу плел ему из травы фигурки насекомых, мастерил из бамбука свистульки. Хуагоу находил способ отправить его куда-нибудь подальше на поиски подходящих материалов, а сам садился рядом с Сяосяо и пел ей свои грубоватые, двусмысленные песни, заставлявшие девушку заливаться краской от радости и смущения. Порой ей становилось страшно, и тогда она не разрешала мужу отходить. Но иногда ей казалось, что, когда рядом Хуагоу, будет лучше мужа куда-нибудь отослать. И наконец, настал день, когда Сяосяо, отдав Хуагоу свое сердце, стала женщиной.
В тот раз муж спустился к подножию горы собирать ежевику, а Хуагоу, спев немало песен, стал напевать ей еще одну:
Дом красавицы стоит на высокой круче. Кто до верха не дойдет, деву не получит. Пусть подошва у сапог вытрется стальная — Доберусь я до небес за тобой, родная.Допев песню, Хуагоу сказал: «Я думал о тебе эти годы». И добавил: «Я из-за тебя спать не могу». А еще он поклялся, что никто ни о чем не узнает. Услышав это, еще ничего не понимавшая Сяосяо видела перед собой лишь его большие руки, а в ушах продолжала звучать последняя сказанная им фраза. Хуагоу снова стал петь для нее свой песни. Вся в смятении, она попросила его еще раз поклясться перед Небом, а когда он поклялся, она словно бы обрела некую защиту и отдала ему себя без остатка. Когда вернулся муж, он подбежал к Сяосяо — его ужалила в ручку мохнатая гусеница, в месте укуса образовался довольно большой отек. Сяосяо выдернула засевшее жало и постаралась высосать все из ранки, чтобы уменьшить припухлость. При этом она подумала о совершенной только что глупости, словно лишь сейчас поняла, что поступила не вполне правильно.
Хуагоу соблазнил ее в четвертом месяце, когда пшеница стала желтой, а в шестую луну, когда поспели сливы, ей вдруг стали нравиться недозревшие плоды. Она чувствовала, что с ее телом происходит что-то неладное, и, повстречав в горах Хуагоу, рассказала ему об этом, спрашивая совета.
Они говорили и говорили, но Хуагоу так и не сказал ничего путного. Хотя в свое время он и клялся перед небом, теперь он совершенно не знал, как поступить. Росту в нем было много, а смелости мало. Когда ты высок и силен, легко можно натворить худых дел, однако недостаток храбрости не позволит исправить совершенные ошибки.
Сяосяо, теребя в руках свою косу — длинную и блестящую, словно чернохвостая змея, — вспомнила о городе:
— Хуагоу да, — сказала она, — давай уедем в город, там свобода, найдем работу и будем жить, что скажешь?
— Так не пойдет. Нам в городе делать нечего.
— У меня живот растет, так тоже не пойдет.
— Надо поискать лекарство. На рынке есть лекарь, который торгует разными снадобьями.
— Лучше бы ты принес мне это лекарство поскорее,
— Ты хочешь сбежать в город за свободой — не выйдет! Там все чужие, там на все свои законы, там даже побираться нельзя без разрешения.
— У тебя просто нет ни стыда, ни совести, ты мне жизнь сломал. Хочу ли я сбежать? Я умереть хочу!
— Я поклялся, что никогда не обману тебя.
— Обманешь или нет, — что мне с того! Помоги мне поскорее избавиться от этого куска мяса, что у меня в животе. Мне страшно!
Хуагоу так ничего и не сказал ей в ответ, и вскоре ушел. Когда некоторое время спустя вернулся муж с полной пригоршней боярышника, он увидел, что Сяосяо сидит одна на траве и плачет, глаза ее покраснели от слез. Он очень удивился этому и спросил:
— Сестричка, что случилась? Почему ты плачешь?
— Да ничего, букашка в глаз попала, больно.
— Дай я подую.
— Не надо, уже прошло.
— Вот, посмотри, что у меня есть!
Он вынул из кармана и стал раскладывать перед Сяосяо ракушки и камушки, которые насобирал в ручье. Сяосяо какое-то время смотрела на это глазами, полными слез, а потом, через силу улыбаясь, сказала:
— Братик, мы с тобой так хорошо ладим. Пожалуйста, не говори никому, что я плакала, а то кто-нибудь может огорчиться.
Разумеется, дома так никто и не узнал о случившемся.
Через полмесяца Хуагоу потихоньку собрал свои вещи и исчез, ни с кем не попрощавшись. Дед выспрашивал у Немого, вместе с которым тот жил, почему он пропал и где он? В горы к разбойникам подался, или записался в армию, подобно Сюэ Жэньгую? [25] Немой в ответ лишь покачал головой, сказав, что Хуагоу к тому же остался должен ему двести юаней, а перед тем, как уйти, даже словом с ним не обмолвился, — бессовестный. Немой говорил за себя, никак не объясняя причин бегства Хуагоу. Вся семья целый день гудела от удивления и обсуждала странный поступок работника до самой ночи. Однако он ничего не украл, никого не похитил, поэтому довольно скоро все позабыли о нем.
25
Сюэ Жэньгуй (614–683 гг.) — известный генерал династии Тан. Он происходил из обедневшей семьи и в молодости жил в пещере, занимаясь сельским хозяйством.
Сяосяо была той же Сяосяо, между тем ей не становилось легче. Было бы хорошо забыть Хуагоу, но ее живот рос и рос, и кто-то начал шевелиться внутри, заставляя Сяосяо испытывать чувство тревоги и проводить ночи без сна.
У нее испортился характер, появилась раздражительность; о переменах, произошедших в ней, знал только муж, с которым она стала обращаться строже.
Будучи по-прежнему неразлучна с мужем, она сама не очень хорошо понимала, что на нее находит, что творится в ее душе. Порой посещали мысли о том, что ей следовало бы умереть и что лучше всего, если прямо сейчас, тогда все уладится само собой. Но почему она должна умирать? Она так радовалась жизни и хотела жить дальше.
Когда кто-нибудь из домашних, не важно кто, случайно заводил речь о младшем брате мужа или о детях вообще, или же вспоминал о Хуагоу — эти слова, словно острые ножи, вонзались в сердце Сяосяо.
С наступлением восьмого лунного месяца она забеспокоилась, что правда скоро выплывет наружу, поэтому потащила мужа гулять в храм, где загадала желание и съела пригоршню пепла из курильницы. Это заметил муж, который тут же спросил, зачем она ест пепел. Сяосяо сослалась на боли в животе, при которых это средство помогает. Конечно, она все выдумала. Она молила всех святых о помощи, но те ей не внимали, и ребенок внутри нее продолжал расти.