Сон с четверга на пятницу

Грановская Евгения

Макарский поправил пальцем очки и, несмотря на раздраженный вид, неожиданно согласился.

– Пожалуй, вы правы, – хмуро сказал он. – Я проведу сеанс сегодня.

– Вот и отлично, – кивнул Гуськов. Посмотрел на доктора своими серыми глазами и произнес: – Андрей Петрович, у меня просьба.

– Какая? – подозрительно прищурился Макарский.

– Могу я поприсутствовать на сеансе?

Лицо доктора вновь стало каменным, с неприязненным выражением.

– Плохая идея. Ваше присутствие может все испортить.

– Док,

я ведь не дурак и все понимаю, – смиренно произнес начальник охраны. – Я буду находиться за ширмой. Она даже не узнает, что я здесь.

– Повторяю, я не уверен, что это хорошая идея.

Гуськов сложил ладони лодочкой и просительно проговорил:

– Док, пожалуйста. Клянусь: я буду вести себя тихо. Как мышонок.

– Черт с вами, – нехотя проговорил Макарский. – Будете сидеть в смежном кабинете. Дверь я оставлю открытой. Но если шелохнетесь…

– Не шелохнусь. Буду сидеть так тихо, что вы обо мне забудете. Доктор, я ваш должник.

– Само собой, – сказал Макарский. – И перестаньте паясничать.

Гуськов послушно кивнул и показал, как он застегивает губы на невидимый замок и выбрасывает ключ.

5

Сеанс гипноза состоялся в тот же день, час спустя после разговора доктора Макарского с начальником охраны Гуськовым. Глядя на Настю, впавшую в гипнотический транс, доктор проговорил:

– Как только я досчитаю до пяти, вы проснетесь и будете четко осознавать, что все, что вы мне только что рассказали – ваш сон. Вы смиритесь с реальностью и перестанете жить иллюзиями, и при этом не будете испытывать больших страданий. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

По щелчку доктора Настя открыла глаза. Несколько секунд взгляд ее был затуманенным, но она быстро пришла в себя. Доктор Макарский по-прежнему стоял перед мягким креслом, в котором сидела Настя, так же, как перед началом сеанса. Он внимательно вгляделся в ее лицо и спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – ответила она.

Однако лицо ее было бледным, а в глазах стояли слезы. Да и голос слегка подрагивал.

– Что я вам рассказала? – тихо спросила она.

Макарский доброжелательно улыбнулся:

– Свои сны. Вы ведь теперь помните каждую деталь, не так ли?

– Да, – произнесла она тем же дрожащим голосом. – Я все помню. И Алексея, и… И все остальное.

Она не смогла произнести имени нерожденного сына, но Макарский все понял.

– Вам будет тяжело, – проговорил он. – Возможно, впереди вас ждет трудная ночь, но вы справитесь. К завтрашнему дню сны, которые я изъял из глубин вашей памяти, подзабудутся, боль станет не такой острой.

Доктор повернулся к столу, вынул из коробки салфетку и протянул Насте.

– Возьмите. И не стесняйтесь слез.

Настя взяла платок и промокнула мокрые глаза.

– Я в порядке,

Андрей Петрович, – сказала она. – Ваш сеанс помог. Теперь я способна отличить сны от реальности. Вы правы – легче мне от этого не стало. Но лучше горе, чем сумасшествие. – Она снова промокнула глаза. – Когда я смогу выйти отсюда?

– Скоро, – ответил Макарский. – Я понаблюдаю за вами еще пару-тройку дней, повыписываю вам успокоительное.

– Снова «Стиксовит»?

Доктор покачал головой:

– Нет. Пока вы в клинике, под моим наблюдением, в столь сильном средстве вы не нуждаетесь. Мы ограничимся препаратами традиционными и более мягкими.

– Хорошо.

Настя снова вытерла салфеткой глаза. Слезы уже не текли, да и речь ее стала чуть тверже. Доктор продолжал стоять перед креслом, потирая пальцами бородку и внимательно глядя на Настю.

– Послушайте, Настя, – снова заговорил он, – под гипнозом вы вспомнили про черную флешку, которую вам дал «частный детектив».

– Да, – негромко отозвалась она.

– Вы знаете, что на ней было?

Настя посмотрела на Макарского удивленно.

– Андрей Петрович, почему вы прашиваете? Это ведь всего лишь сон.

– Да, но зачастую сны говорят о человеке больше, чем он сам знает. Чтобы продолжить лечение, я должен знать все детали. А что касается черной флешки… – Он сдвинул брови. – Видите ли, на мой взгляд, черная флешка выступает символом, который не так уж сложно расшифровать. Я думаю, эта флешка – что-то вроде ключа.

– Ключа? – Настя посмотрела доктору в глаза. – От чего?

– Скорее не «от чего», а к чему. Это ключ к вашему излечению. Ключ, который поможет вам открыть дверь, отделяющую сон от реальности, подсознание от сознания. Но чтобы расшифровать этот символ, я должен получить о нем информацию.

– Но… – Настя пожала плечами. – …Я знаю об этом не больше вас. Под гипнозом я рассказала вам все, что вспомнила, разве не так?

– Так, – согласился доктор.

Некоторое время он размышлял, прохаживаясь по кабинету. Затем остановился, посмотрел на Настю сквозь блестящие линзы очков и сказал:

– Пожалуй, будет лучше, если мы вернемся к этому на следующем сеансе.

Настя побледнела.

– Я не уверена, что снова сумею все это пережить, – взволнованно проговорила она. – Я не смогу снова их потерять.

Макарский понимающе кивнул:

– Да, разумеется. Но, думаю, что это не потребуется. Мы сконцентрируемся только на черной флешке и попробуем разгадать ее символическое значение.

– А что насчет человека, который меня преследовал и которого я… убила?

– Во-первых, вы должны четко осознать, что никого не убивали. Так называемое «убийство» преследователя – символический акт. Безликий преследователь – воплощение всех ваших страхов. И «убив» его, вы тем самым…