Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.

Цао Сюэцинь

Неожиданно закричал и спрыгнул с жердочки попугай в клетке, висевшей под карнизом террасы.

— Ах, чтоб тебя! — рассердилась Дайюй, вздрогнув от испуга. — Всю меня пылью обсыпал!

Попугай снова прыгнул на жердочку и прокричал:

— Сюэянь, скорее открывай занавеску, барышня пожаловала!

Дайюй подошла к попугаю, постучала по жердочке:

— Корм у тебя есть? А вода?

Подражая Дайюй, попугай вздрогнул, потом вздохнул и прокричал:

Я

смиренно отдам долг последний цветами в день кончины, Не гадаю, когда ждать самой рокового мне дня, Я цветы хороню… Пусть смеется шутник неучтивый, Но ведь кто-то когда-то похоронит в тиши и меня.

Дайюй и Цзыцзюань рассмеялись.

— Вы каждый день произносите эти слова, барышня, — проговорила Цзыцзюань, — не удивительно, что попугай их запомнил.

Дайюй приказала повесить клетку в комнате, возле окна, и села рядом на стул. Она выпила лекарство и вдруг заметила, что тени бамбука во дворе стали длиннее и вырисовываются на шелке, которым затянуто окно, в комнате потемнело, столик и циновка стали прохладными. Не зная, чем рассеять нахлынувшую тоску, Дайюй принялась дразнить попугая и учить его своим любимым стихам. Но об этом мы подробно рассказывать не будем.

А теперь возвратимся к Баочай. Когда она пришла к матери, та причесывалась.

— Что это ты так рано? — удивилась мать.

— Хотела узнать, как вы себя чувствуете, мама, — ответила девушка. — Когда я ушла вчера, брат продолжал шуметь?

Она села рядом с матерью и заплакала. На глаза тетушки Сюэ тоже навернулись слезы, но она сдержалась и стала уговаривать дочь:

— Не обижайся на него, дитя мое! Я накажу этого дурака! Береги себя, ведь мне не на кого больше надеяться!

Услышав эти слова, Сюэ Пань, находившийся во дворе, вбежал в комнату, поклонился сначала направо, потом налево и обратился к Баочай:

— Прости меня, милая сестрица! Вчера в гостях я выпил лишнего и, сам не знаю, как это получилось, наговорил тебе всяких глупостей! Немудрено, что ты рассердилась!

Баочай, которая плакала, закрыв руками лицо, вскинула голову и улыбнулась.

— Строишь из себя невинного младенца! — вскричала она и сердито плюнула. — Ты, разумеется, недоволен, что мы с мамой не даем тебе безобразничать! Вот и стараешься всеми силами от нас отделаться.

— С чего ты взяла, сестрица? — засмеялся Сюэ Пань. — Прежде ты не была такой подозрительной.

— Ты вот думаешь, что сестра тебя оговаривает, — вмешалась в разговор тетушка Сюэ. — Вспомнил бы лучше, что ты наговорил ей вчера вечером? Только сумасшедший такое мог наплести!

— Не сердитесь, мама, — стал просить Сюэ Пань. — И сестра пусть успокоится! Хотите, я брошу пить?

— Так бы давно! — с улыбкой промолвила Баочай.

— Не верю я ему! — решительно

заявила тетушка Сюэ. — Это было бы равносильно чуду, — как если бы дракон снес яйцо!

— Если я не сдержу своего обещания, пусть сестра считает меня скотиной! — вскричал Сюэ Пань. — Ведь это из-за меня вы с сестрой лишились покоя! Мать всегда беспокоится, это не удивительно, но сестра… Значит, меня и в самом деле нельзя считать человеком! И это сейчас, когда мой наипервейший долг проявлять сыновнее послушание и заботиться о сестре. Нет, я хуже скотины!

В порыве раскаяния Сюэ Пань даже заплакал. У тетушки Сюэ стало тяжело на душе.

— Хватит тебе, — остановила Баочай брата. — Видишь? Мама сейчас заплачет.

— Да разве я этого хочу? — вытирая глаза, произнес Сюэ Пань. — Ладно! Не будем больше об этом говорить! Позовите Сянлин, пусть нальет сестре чаю.

— Мне не хочется чаю, — ответила Баочай. — Вот мама умоется, и мы с ней уйдем.

— Сестренка, — произнес Сюэ Пань, — обруч, который ты носишь на шее, потускнел, надо бы почистить.

— Зачем? — спросила Баочай. — Он блестит.

— И платьев у тебя мало, — продолжал Сюэ Пань. — Скажи, какой тебе нравится цвет, какой узор ткани, я раздобуду!

— Я еще старые платья не износила, — возразила Баочай, — зачем мне новые?

Тем временем тетушка Сюэ переоделась, и они с Баочай пошли навестить Баоюя. Сюэ Пань вышел следом за ними.

Дойдя до двора Наслаждения пурпуром, тетушка Сюэ и Баочай увидели на террасах боковых пристроек множество девочек-служанок, женщин и старух и поняли, что сюда пожаловала матушка Цзя.

Войдя в дом, мать и дочь со всеми поздоровались, после чего тетушка обратилась к Баоюю, лежавшему на тахте.

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, — ответил Баоюй, пытаясь приподняться. — Право, тетушка, я не заслуживаю внимания вашего и сестры Баочай.

— Если тебе чего-нибудь хочется, говори, не стесняйся, — промолвила тетушка Сюэ, помогая ему лечь.

— Разумеется, тетушка, — обещал Баоюй.

— Может быть, хочешь чего-нибудь вкусного? — вмешалась тут госпожа Ван. — Скажи, я велю приготовить.

— Ничего мне не хочется, — покачал головой Баоюй. — Разве что супа из листьев и цветов лотоса, который вы мне в прошлый раз присылали, — он мне очень понравился.

— Нет, вы только послушайте, — засмеялась Фэнцзе. — Думаете, ему в самом деле понравился этот суп? Ничего подобного! Просто он хочет похвастаться своим изысканным вкусом!

Но матушка Цзя тут же приказала служанкам немедля приготовить суп и несколько раз повторила свое приказание.

— Не волнуйтесь, бабушка, я сама распоряжусь, — промолвила Фэнцзе. — Только никак не припомню, где формочки.

Она велела одной из женщин-служанок пойти на кухню и попросить формочки у старшего повара, однако женщина вскоре вернулась и сказала: