Сонадариум. Полёт Ли

Ir StEll A

бедные мои мышки-норушки видать сильно всё-таки я их в их военном тогда спужал да сами себе виноватые во страхе жить волками выть узнали узнали они меня с первых шагов и узнали не старый то дедушка а для них неприятности и ихняя что ни на есть самая что военная тайна – я который живой и прямо прямо прямо на них и ни где-то высоко далеко и не очень понятно а прямо по улице в лоб они и недолго задумывались перетрухнули сначала конечно но это так для порядка организовались очень очень быстро и слаженно я пол улицы не прошёл навстречу им а команды достигли уже своих ушей и головы с двумя ушами саданули по мне прошивающими стальными какими-то нитками вот оно тогда и обрадовалось запрыгалось заластилось зарвалось к небесам разжались сами собой ласковые тёплые мои ладони рванули безудержно вширь засуетились до смеха в прыжках колени и одним прыжком повело повлекло вывернуло в небо высоко прямо-таки напрямик

я только вниз потом зря посмотрел от этого оно до сих пор больно там оно как шёл так и продолжал идти после первых очередей он мёртвый уже был и только случайно шёл по инерции и по привычке тяжёлого хода а на них накатил в считанные эти словно растянутые доли мгновения накатил страшный страх не выдержали они и из-за угла в спину вогнали из какой-то тяжёлой хуйни страшную смерть

смерть для мёртвых огненный раскат рванул и задел близлежащие здания я видел лёгкий парок душ поднявшихся из развалин убитых ни за что и очень нехорошо так во сне изверги они потом стояли и хлопали глазами ослепшими от огня и страшные страшные страшные долбоёбы они потом таки умудрились радоваться что умертвили меня был ли я или не был а вечная слава вывернулась теперь вам нехорошие вы мои несчастные и мной обездоленные убийцы мёртвых спящих и мёртвых убийцы мёртвых пусть по вашим глазам взойдут реки пусть оно не покинет вас никогда жестокое ваше солнце

***

запали глаза остановились в улыбке губы тоска тоска тоска на звану вечерю в гости к небу прыг-прыг прыг-скок мал да удал сквозь всё небо прошёл ничего не нашёл это не звёзды же это колючие гвоздики они колются остриями лучиков по босым глазам по босой коже по обосоножевшему миру это совсем не тот полёт когда родное и тёплое там на земле немое больше ни рук ни ног ничего живого лети не хочу в заоблачные дали в неохват простор и будет велико радостно счастливо а только не в выход складывалось не будет не будет не будет небо оказалось монолитом из страшного сковывающего кристаллически жалящего куска льда и даже солнце вмёрзло в небо если внимательно и есть чем смотреть а только оно складывалось всё равно оно мне как бы рядом хоть и давил лёд хоть и полёт не полёт а чудовищный в скованности отсутствия тепла бросок вверх мне настал черёд ждать терпеливо и взвешенно заморожено и ласково и как оно случается долго долго долго это ничего это положено нам спех ни к чему нам спешить некуда как по воде кораблики плыл я на облаке и ожидал ждал долго и усидчиво тебя возлежание и полный такой непонятный для них контроль всех твою жизнь организующих систем матушка-смертушка древняя мать смотрела и провожала всякий раз меня старушечьими слезящимися глазами в далёки из которых бы рад а не воскреснешь вживую уже не выберешься в том полёте замерзают и уже без крыльев летят птицы без ног идут звери без глаз смотрят они всё вверх да вверх и вверх а мне оно рядом всё я между подкладбищем и между надсолнышком застывший я с кошенькой и кошенёнком сложилось там тихо всё а попробовали бы они не сложить и я живой сердцем бываю они пробовали они и от меня остатки схоронили с уважением а кошеньку с кошеняткой подальше от грома в тихо-мирное спрятали чтобы можно было спокойно им жить это было правильно и я успокоился а рядом на облаке всё летал и смотрел вот вот они синички смехотворные сестрички всё галдели рядом с облаком то было зимой иссякла влага перевернулись в воздухе снежинки настал всем один черёд ха-ха смешное представление очки за поясом противогазы на изготовку нас погубит злая пыль нас погубит злая пыль не сухие леса не деревянные веки не безымянные реки всех опрокинет сухой зной

это было зимой и ни одно живое существо не уклонилось о участия в хороводе смерти танцевальное счастье перехода в мир иной назавтра ненастье по стене головой отпустите воле реки ваших вен они не хотят больше работать на ваши изничтожившие себя плотины по небу больше не ходят пешком по небу только перебежками или ползком за нарушение дисциплины наказание одно на всё небо верное постижение своего господа и жить будет просторно просторно просторно да некому пошей кафтанчик чтобы на кармане карман сложи в карманы тараканов и тараканят глядишь оно помирать ведь теплее теплей по той улице не носят покойников и воды на той улице навсегда один прохожий добрый он был застегни рубашку постигай промашку бесцельно выжившего огнемёта бесстрастие и живое живое участие в каждом живом уголке делегата от аквариумных рыбок в страшной банке не тонущих вот когда рассветало нас тогда и не стало и раздалась в небе музыка и страшно стало так как будто бы изнутри это растает снег и ничего оно не сложится и полетят в доверчивые рты аппетитные коврижки а солнечный зайчик устанет скакать по подоконнику только видимо нам с тобой всегда выпало так боевое свидание укол вечности и они разводящие посты уже в обеспокоенности оно и переживания нет тому как оно не просто выпало а и это видимо придумал я и потому тишина над разводящими пока я тих да не подымутся веки моих глаз так лежал и смотрел пузырьками век пузырьками век ревниво наблюдал покой с облака покой с тихого с мягкого и в ночном воздухе неслышного почти улетало моё облако в далёкий край в бескрайне кругосветное путешествие это потом будут солнечные восходы да с иголочки ёлочки теперь время спокойно лежать лежать не шелохаться дожидаться на воле у самого заката в краю это ага это потом будет закат не милостен закат не люди закат поглотит и не заметит мне на закате не вдох затрясутся ручки намертво пальцами сцепившиеся да стянутся закатом в один сплав ну да ладно всё сказочки сказывать и не боялся я никогда всё хорошо всё замечательно вот оно теперь сказочное я лежал на облаке я видел сны как оно там внизу тихо как спокойно всё тихо и радостно набезобразничали нашкодили набедламили и сделали всё не так такой уж видно у них закал не простили мне окаянные бывшего при них существования и пошли искать всего меня до кровинки до капельки до чтобы не оставить и тенька чтобы навсегда и навеки полдень чист спровадили окаянные спровадили поторопилися ко мне кошеньку с кошенёнком ненаглядные мои сгорячилися я спал с улыбкой я думал не сны явь а вот вышло быстро всё на скору руку всё по-людски пошто изверги детвору в небеса ох вы мои окаянные дай вам волю а вы скачите скачите скачите по вольной волюшке с зубами наперевес не пожалели неправильные ни кошеньку мою ни кошенька ну и повадно вам я то что ж я то подумаешь я раньше даже дождался чем хотел и кошенёнка ещё а вы теперь сами виноватые себе глупые и безнаказанно обрадованные получилась сказочка куда сказочней покой тишина нет меня с вами почему-то для вас страшного нет кошеньки и кошенёнка у вас нет вот глупа ещё малышня тешки-потешки про вас складывать а лёгкие облачка кошеньки и кошенёнка поднимались тихо но быстро ко мне за самую тёплую мою пазуху нам всё равнам мы в себе были радостны мы в себе были счастливы и кошеньки глаза мне сияли распахнутые навстречу а кошенёнок спокойно спал проснулся потом ну мы и пошли значит настала пора по тропинке между небом и землёй по

тропинке одному мне тогда ведомой по дороге вечного красно-алого заката и кошенёнок даже не боялся не испугался а нам с кошенькой тот закат не впервой алое счастье тоской взрезанных вен мы шли долго и то была эра великого молчания мы не умели даже с собой говорить и закат лежал всё впереди впереди впереди вечное царство вечного красного заката нам на то смотрелось хорошо и грусть впаивалась в наши глаза но то было ничего то была светлая спокойная грусть а потом мы стали забирать всё вверх да вверх и отпустило нас солнышко это впереди рванулось собой всей ширью своей огромное ночное небо здесь вечно звёздное и теперь уже вечно ночное небо лёгкий холодок звёздного ветра тронул мою грудь и упрятал я тогда кошеньку с кошеньком за пазуху углядел нарастающий ветер рванулись руки далеко широко в ширь и по за плечами в огляд увидел сам крылья неохватно раскинутые и уже радостные и уже с первого сильного взмаха понял что это далеко высоко теперь к звёздам прямо куда-то туда с крыльями одни на троих теперь надежно с тёплой запазухой с рвущим холодным ветром навстречь с чёрной ночной неповедомой радостью

Проводник

"с богом…"

ха-ха-хателось бы чтобы хорошо всё получилось а совсем не вот так поискалося в кармашке счастьица да всё к вверх тормашкам совсем немного лет капелек или может дней а тоска откуда такая тоска опять выкатилась солнечным зайчиком из кармашека грустное моё счастьице не приведи господи довелось мне было бы не надо а вот проводником проводи ты меня до порожка и обожди там немножко дабы избежать избежать избежать обратного моего возвращения так семерых за одну и спровадил это тогда я думал что я возможный что хозяин и всё а я просто был проводник проводить проводник до порожка и они не живые были а выдуманные а я проводник а кто это придумал смотрели и радовались на меня как я с ними и на них вот такое оно оказалось потом заводные игрушки и я как нянька-робот очень любопытна моя электромеханическая реакция всех сводил по коридорчикам это игра такая оказалась у них всех проводил как положено и кто я после этого старый солдат или душегуб звериного ящичка для семи маленьких звонких хрустальных сердечек остался в живых радостный раненый несосторожничавший не спохматившийся б вовремя проводник …

Чччерь

Образцовый, наверное, был бы я космонавт, и где они только меня такого выкопали без определённого места жительства спустившегося. И снарядили как положено, и всё стерильно и правильно вокруг. Теперь я кто себе сам?

Её звали ЧЧЧЕРЬ. Первой выпало ей или это может в самом деле выбрал я…

В центральном зале по нашему стол, а это в самом деле пульт, пульт управления играющими человеками. Забавный, помню, такой – лампочки маленькие разные цветные мигают как захочешь, словно в душе ёлка – смешной новый год. Смешной, потому что пультом надо выбирать себе людей…

Семь шансов на смехотворное счастье, семь смехотворных шансов на горькое счастье… Как с высунутым языком попробуй улыбаться, так оно и здесь – вот вам и гений!

Выдали её, Чччерь, первую мне, я тогда и думал ещё, что они по-настоящему, что живые, и хоть где-то и знал, а очень удивился, что выпустили они её голышом. Такой вот смех – среди зала появилась красивая, аж светится, а соображения, что вся ни при чём нет как нет! Это я потом понял, привык и как закономерность вывел, что они их, несусветные, всё как дитёй новорожденных выдают, а тогда слегка не понял, глянул на пульт – там слово светится «Чччерь». Ну, Чччерь, так Чччерь. Это значит оно – первое моё сокровище. Ишь, амазонка какая, мать ихнюю. Она стояла посреди зала, розово-смуглая, с чёрные волосы за плечи и чёрные дальнозоркие глаза, и готова была слушать. «Пошли», тогда сказал я, и как тени мы тронулись в путь…

Так и не понял, кем был я для них: как есть мужик, или чудовище неслыханное, или отец родной – невыясненно непрояснённо выходило, а это что проводник, это потом окрестили меня и не они. «Чу мышки-норушки! Чу лягушки-квакушки! Так и знайте – я вас не боюсь!», вот что сказал я на дорожку, когда мы выходили из зала из центрального в коридор, в светящийся коридор. А она не поняла и спросила «Что?». Любопытная это какая чёрными глазами далеко вперёд. Я говорю «Ничего-ничего. Это присказка такая, специально для сказочки коридорной нашей, идти чтоб…». А она спросила «Ты не боишься убийц?». Эк, смешное моё время! До убийц ли тут! «Не боюсь», сказал я и, чтоб не дрожала она, взял за руку и повёл по коридорам тем…

Игровая фигурка, тёплая, живая, умеет дышать тёплым воздухом позади… Красивая она была – Чччерь – спиной чувствовал, что красивая, и коридоры необыкновенные у них здесь, нигде ламп не видно, а светятся как изнутри тепло и легко. Нам надо ходить было по коридорам, по иногда комнатам и залам, и собирать какие-то цветные коробочки цветные, потому что в них росли цветы – цветы разные, всякие, удивительные, я не видел таких никогда. Я водил Чччерь за руку, а она подбирала их, коробочки эти, и ловко выводила как-то куда-то, этого я не понимал как, но это уже мне и не нужно: торопился как будто я, но иногда думал – зачем? И тогда мы с Чччерью любовались цветными коробочками, присев на корточки. Она тогда иногда с любопытством смотрела на меня, и я думал, что скорей всего в их видении я всё-таки чудовище. «А ещё на корточки садиться умеет!», думал я как бы её мыслями о себе, и мы потом уходили коридорами тёплого света всё дальше и дальше…

не знаю уж что и выйдет оно из этого всего тут спрашивают вот я жил с ними или не жил нет не жил я и вообще-то редко живу а с ними складывалось у нас пограндиознее вот когда автоматчики эти выскочили и уходили мы по светящимся тёплым коридорам Чччерь – оглядываясь я – отстреливаясь так я чувствовал тогда её Чччерь как себя чувствовал до болевого спазма в мозгу когда задело её в правую лопатку под плечо это трудно передать я её и сейчас чувствую а вы говорите жил там складывалось не до того хотя может и жил редко но метко за память тогдашнюю головой ручаться не мочь может и проходило оно мотыльками лёгкими почти незаметными по танковой броне родные они были становились впаивались с первого шага в меня и в моё сознание до боли до страшного вывиха в момент их всегда неожиданной смерти до мозгового крена оно и сейчас наверное сказывается заметно что ещё не в себе я с собой совладал не совсем но это ничего в основном я нормальный и помню всё