Сонеты 126, 84 Уильям Шекспир, — литературный перевод Свами Ранинанда
Шрифт:
Итак, Хронос олицетворяет объективное, количественно измеряемое время, Кайрос — качественный аспект времени, того самого момента, в короткий временной промежуток, которого можно гарантированно получить удачу, славу или богатство.
Слово «хронос» — это всё то, под чем подразумевалась хронологическая последовательность событий в контексте прошедшего, то есть времени, ушедшего в прошлое. Оно всепоглощающее беспощадное, поэтому в эллинской философии, по смыслу привносило чисто количественный характер. Но одновременно словом «кайрос» — древние греки обозначали неуловимый миг удачи, как другой аспект того же Времени, который появлялся совершенно неожиданно,
До 21-го века сохранилось всего лишь, несколько изображений Кайроса, но даже и в античности его изображали чрезвычайно редко (по-видимому, чтобы не вспугнуть его или из-за страха скоропостижной смерти!).
В одной из своих книг Каллистрат описывает необычайной красоты бронзовую статую Кайроса, созданную в IV веке до н. э. греческим скульптором Лисиппом, эта скульптура до сего времени считается искусствоведами одним из самых лучших произведений, созданных им. Знаменитый мастер изобразил Кайроса как юношу, «блистающего расцветом молодости» и очень напоминающего Диониса.
Для верного понимания воззрения эллинистической философии на категорию времени хочу напомнить читателю, что «Хронос» и «Кайрос» являлись составными частями олицетворения самого Времени, которое в данном понимании имело дуальную основу. Которая получила отражение в произведениях искусства и литературы.
Краткая справка.
В греческой иерархии богов Кайрос был самым младшим из бессмертных сыновей Зевса. Согласно, древнегреческой мифологии бог Кайрос (др. греч., Kairos) являлся олицетворением мимолётного времени удачи и благоприятного момента для славы и богатства. Кайрос — это молодой человек с длинной прядью волос и крыльями на стопах ног. Он бог, который создает благоприятные моменты для реализации любых коммерческих дел и военных кампаний. Иногда это может быть критический или опасный момент, но чаще всего Кайрос представляет выгодный или благоприятный кратковременный промежуток времени для исполнения желаемого. Создает, те обстоятельства, которые определяют благоприятный исход событий в предоставлении «возможностей» для реализации задуманного. В эллинистическую эпоху, по определению П. Шантрена (P. Chantraine) данный термин использовался, как благоприятное «время» или благоприятный «сезон» года.
Согласно Павсанию (Pausanias), неподалеку от входа на стадион в Олимпии находился алтарь Кайросу, поскольку победа и успех на олимпийских играх, а также само понимание «возможности успеха» рассматривались древними греками, не как простая аллегория, то есть для получения успеха, нужно было поклоняться и делать жертвоприношения божеству Кайросу. Неутомимый путешественник Павсаний, утверждал, что Кайрос считался младшим ребенком Зевса в гимне Иона Хиосского (ок. 490-425 до н.э.).
У жителей древней Греции в обиходе была фраза: «Ты, произнеси: «Кайрос» и посмотри, что перед тобой откроется»! Павсаний, сын Клеомброта, был спартанским полководцем эпохи греко-персидских войн. После гибели царя Леонида в Фермопильском сражении Павсаний стал регентом его сына Плистарха.
Итак, древние греки изображали бога Хроноса стариком с бородой, у которого в руках несколько предметов: зеркало Времени, серп и песочные часы, а бога Кайроса, «блистающим расцветом молодости» мимолётным и стремительным юношей с длинной прядью волос на лбу и маленькими крыльями на стопах ног. Именно, к Кайросу обращены начальные
}«O thou, my lovely Boy, who in thy power}
Dost hold Time’s fickle glass, his sickle, hour» (126, 1-2).
При внимательном прочтении и анализе группы сонетов «Поэт Соперник», я пришёл к ключевому заключению.
Что подавляющая часть критиков и исследователей ошибочно сочли, что в сонете 77 Шекспир обращался к «молодому человеку», адресату последовательности «Прекрасная молодёжь». Однако юноша, который был значительно младше Шекспира ничего не написал, и даже не собирался писать, будучи всего лишь вдохновителем при написании произведений сначала для барда, а после разрыва с бардом дружеских отношений у поэта-соперника.
Ввиду того, что стал спонсором и Музой у поэта-соперника, вполне вероятно, мог быть у нескольких поэтов-соперников.
Свидетельствами, доказывающими эту версию, являлись многочисленные посвящения «молодому человеку» поэтами, драматургов его современников, которым он оказывал материальную помощь, содействие.
Жёсткий стиль повествования сонета 77 детерминировано подтолкнул меня на мысль, что сонет был адресован непосредственно поэту-сопернику, или нескольким работавшим обособленно поэтам-соперникам. Так как изначально в содержании сонета автором была заложена идея, в содержании которой была инструкция, как и в какой поэтапной последовательности нужно написать книгу, и через какие переживания и препоны должен пройти автор при её написании.
«Thy glass will show thee how thy beauties wear,
Thy dial how thy precious minutes waste,
The vacant leaves thy mind’s imprint will bear» (77, 1-3).
«Твоё зеркало тебе покажет, как уносятся твои красоты,
Твой циферблат, как расточаешь свои бесценные минуты,
Твой отпечаток разума, вряд ли, сможет вынести листов пустых» (77, 1-3).
— Но к кому были обращены строки 1-3 сонета 77?
В данном случае возник парадокс, так как слова «зеркало тебе покажет, как уносятся твои красоты», адресованы по касательной «молодому человеку», но мы прекрасно знаем, что он за свою жизнь не написал ни одной книги.
Тогда, можно детерминировано прийти к выводу, что сонет 77, являлся неким посланием, которое «молодой человек» должен был передать поэту-сопернику, к которому он переметнулся, покинув барда. И это происходило в начале разрыва их дружеских отношений.
— Confer! С сонетом 87, где автор, узнав об бесповоротном разрыве отношений с «молодым человеком» обращаясь к нему адресовал следующие строки:
«Farewell, thou art too dear for my possessing,
And like enough thou knowst thy estimate» (87, 1-2).
«Прощай, твоё мастерство слишком дорогое для обладанья мной,
И как, вдосталь ты свою оценку — знаешь» (87, 1-2).
Когда надежды на возрождение былого творческого сотрудничества и дружбы окончательно закончились, как возглас разочарования, наполненный чувством отчаяния, бард написал заключительные две строки сонета 87:
«Thus have I had thee as a dream doth flatter,
In sleep a king, but waking no such matter» (87, 13-14).