СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
Шрифт:
Тревиц убрал руки с контактов, вернулся в реальный мир и осознал, что все это время стоял над компьютером согнувшись. Спина онемела, и, прежде чем сесть, он потянулся.
Он смотрел на компьютер с огромным облегчением: компьютер работал идеально. Казалось, он стал еще отзывчивее, а чувство Тревица к компьютеру напоминало любовь. Пока компьютер держал Тревица за руки (Тревиц не признавался себе, что воспринимал контакты как женские руки), они были частью друг друга, и воля Тревица управляла, руководила и была
Он покачал головой. Нет! В случае с компьютером контроль принадлежал Тревицу, компьютер полностью подчинялся.
Тревиц встал и прошел в компактный камбуз, соседствовавший со столовой. Там при надлежащем охлаждении хранились запасы продуктов. Пищевые контейнеры были снабжены устройствами быстрого разогрева. Он уже отметил, что микрофильмы в его каюте расставлены по порядку.
Он знал, что и персональная библиотека Пелората в полном порядке. Иначе Пелорат уже дал бы об этом знать.
Пелорат! Он чуть не забыл.
Он шагнул в каюту Пелората.
— Здесь хватает места для Блисс, Янов?
— О да, вполне.
— Я могу превратить кают-компанию в ее спальню.
Блисс широко раскрыла глаза.
— Я вовсе не хочу спать отдельно, — сказала она. — Меня полностью устраивает каюта Пела. Хотя, надеюсь, мне будет разрешено пользоваться и другими каютами. Например, местом для гимнастики.
— Конечно. Любым местом, кроме моей каюты.
— Хорошо. Я и сама предложила бы что-нибудь подобное; естественно, вы не должны заходить в нашу.
— Естественно, — сказал Тревиц, глядя вниз и замечая, что его ботинки пересекают порог. Он сделал полшага назад и строго сказал: — Здесь не гнездышко для молодоженов, Блисс.
— Учитывая компактность каюты, я бы сказала, что это как раз гнездышко, хотя геяне и расширили наполовину ее площадь.
Тревиц старался говорить внушительно.
— Вам придется жить очень дружно, — сказал он со значением.
— Мы действительно очень дружны, — ответил Пелорат, явно смущенный темой разговора. — В самом деле, старина, мы сами организуем свои дела.
— Я должен объяснить, — медленно сказал Тревиц, — что корабль не приспособлен для молодоженов. Располагайтесь, как хотите, но учтите, что полного уединения у вас здесь не будет. Я думаю, Блисс, что вы это понимаете.
— Есть дверь, — возразила Блисс. — И я надеюсь, что, когда она будет заперта, вы не будете нас беспокоить. Ну, за исключением чрезвычайных обстоятельств.
— Конечно. Но здесь нет звукоизоляции.
— Тревиц, — сказала Блисс, — вы хотите сказать, что вам будут слышны все наши разговоры, все наши нежные слова и звуки?
— Да, это я и пытался сказать. Я надеюсь, что, имея это в виду, вы будете сдержанны. Может быть, вам это не понравится, о чем я сожалею, но ситуация такова.
— Собственно,
— Я об этом думал, Янов, — преодолевая неловкость, сказал Тревиц. — Я просто не хотел об этом говорить. На тот случай, если вам эта мысль не приходила в голову.
— Боюсь, приходила, — сказал Пелорат.
— Не обращайте на это слишком много внимания, — сказала Блисс. — В любой момент на Гее найдутся тысячи людей, поглощенных любовью, миллионы тех, кто ест и пьет или получает еще какие-то удовольствия. Это создает общую атмосферу радости, которую ощущает Гея и все ее части. Свою долю в это ощущение вносят животные, растения, минералы, это ощущение неизвестно нигде, кроме Геи.
— У людей на других планетах есть свои личные радости, сказал Тревиц, — которыми мы тоже можем делиться или, если захотим, оставляем их личными.
— Если бы вы узнали наше ощущение радости, вы бы поняли, в какую нищету погружены вы, изоляты, в этом отношении.
— Откуда вы знаете, что мы чувствуем?
— Даже не зная, можно предположить, что ощущение всепланетного счастья намного интенсивнее радости, которую может испытывать отдельный изолят.
— Возможно. Но я хочу сохранить свои нищие радости и горести и быть собой, а не кровным братом ближайшего камня.
— Не стоит иронизировать, — сказала Блисс. — Вы цените все минеральные кристаллы в зубах и костях. Вы не согласились бы повредить даже один из них, хотя сознания в них не больше, чем в каком-нибудь кристалле горной породы того же размера.
— В общем, это верно, — неохотно признал Тревиц, — но мы сильно отклонились от темы. Мне все равно, разделяет ли Гея вашу радость, Блисс, но я ее разделять не хочу. Мы будем жить здесь в тесноте, и я не желаю, чтобы меня вынуждали участвовать в вашем личном общении.
— Не о чем спорить, мой дорогой мальчик, — сказал Пелорат. — Я, как и вы, не хочу, чтобы ваше уединение нарушалось. Да и наше, если на то пошло. Мы с Блисс будем деликатны, правда, моя дорогая?
— Будет так, как ты хочешь, Пел.
— В конце концов, — сказал Пелорат, — может быть, мы будем больше находиться на планетах, чем в космосе, а там будут возможности для истинного уединения…
— Меня не касается, что вы будете делать на планетах, но на корабле хозяин я.
— Конечно, — сказал Пелорат.
— Таким образом, разобравшись с этим вопросом, мы можем лететь.
— Подождите, — Пелорат взял Тревица за рукав. — Куда лететь? Никто из нас не знает, где Земля. Да и ваш компьютер, как вы мне говорили, не имеет информации о Земле. Что вы намерены делать? Не можете же вы блуждать по всему космосу наугад, мой дорогой мальчик.