Соперницы

Йорк Андреа

Ее тонкие пальцы теребили край жакета. Мать очень любила эту большую старинную усадьбу. Она работала там, когда была замужем за Фрэнком. И много раз с восхищением рассказывала о тех местах. О самом доме, построенном из розоватого гранита, о чудесных садах, окружающих его, о белых песках побережья, где безутешная миссис Хоксфилд гуляла в одиночестве каждый вечер. Потому что Фрэнк, достигнув цели, перестал баловать ее своим вниманием.

— Бедный, страдающий и ослепленный страстной тягой к богатству, — саркастически подытожил Норман.

— Памела

действительно любила его, — пыталась защитить свою позицию Дженни.

— Потому-то и не догадалась о настоящих причинах его безумной любви, — сурово произнес Норман.

— Да, — сказала Дженнифер, невольно ставя себя на ее место.

Норман откинулся на сиденье и смотрел в окно невидящим взглядом. Он был серьезен и сосредоточен. За окном мелькали ухоженные, разделенные на правильные прямоугольники поля, сменявшиеся чистой, словно промытой зеленью лесов, но Норману было не до красот природы.

— Это просто какой-то рок. И твой отец, и ее первый муж женились на ней из-за денег.

— Да? Господи, какая горькая судьба. Я не знала этого. — Дженни было искренне жаль вторую жену своего отца.

— Это известный факт. Такое всегда обнаруживается, рано или поздно, — произнес Норман назидательным тоном. — Хоксфилды обанкротились и могли лишиться поместья. Морису пришлось срочно подыскивать себе невесту, которая наследовала бы крупное состояние.

Дженни побледнела.

— Господи! Памела была наследницей? — Итак, она уже знает троих мужчин, которые предпочли любви брак по расчету. — Значит, это Памела унаследовала фармакологическую империю Хоксфилдов?

— И огромный животноводческий комплекс, и еще нефтяные скважины. Вот хищники и слетелись. Похоже, количество браков ради денег приобретает в наше время устрашающие размеры. — Глаза Нормана загорелись недобрым светом, уголки рта опустились. — Хотя Морис сделал это из благородных побуждений. Чтобы спасти династию, которая насчитывала десятки поколений.

Его сосредоточенный вид неожиданно навел Дженнифер на мысль, что он в данный момент отождествляет себя с Морисом, решая, подобно ему, жизненно важную для себя проблему.

— Бедная, бедная Памела, — прошептала Джейн еле слышно.

— Она тоже немало приобрела от этого брака. — Норман будто очнулся, и его тон снова стал жестким. — Положение в обществе, почтенную фамилию. Она была принята в высшем свете, что обычно недоступно богатым коммерсантам.

— Она лишила себя любви, — грустно вздохнула Джейн.

— Ну что ж. Есть люди, которые сознательно отказываются от этого. Бывает, что желание стать членом древнего рода заслоняет для человека все остальное. А многие устояли бы перед возможностью разбогатеть? — Норман изучающе следил за выражением ее лица.

— Да, — твердо сказала Дженни, прямо глядя в его холодные, непроницаемые глаза, и он отпрянул как от удара. — Да!

Когда-нибудь поместье и дом на Арране будут принадлежать ей. Значит, и ее мужу. Кто знает, не продал ли он

за это душу. Она уже не находила в себе сил распутать клубок странных противоречий, связанных с Норманом, и отчаялась разобраться в том, зачем на самом деле ему нужен был этот брак.

— Нельзя осуждать того, кто прибег к браку как к единственной возможности выкарабкаться из бедности, — тихо, но настойчиво проговорил Норман. — Нельзя ведь?.. Нельзя? — повторил он с нажимом.

Дженнифер почувствовала себя неуютно. Он хотел получить у нее отпущение грехов. Он требовал, чтобы она поняла его. И оправдала.

— Но невозможно строить на этой основе совместную жизнь! — возразила она.

— Ты тысячу раз права. Невозможно, — процедил он сквозь зубы.

Дженни стало так скверно, что даже тошнота подступила к горлу. Лоб покрылся холодной испариной. Не спускавший с нее глаз Норман потянулся за носовым платком и с притворным, как показалось ей, сочувствием стал промокать влажную бледную кожу ее застывшего лица.

Дженни неприязненно отстранилась. История повторялась. И Памела, и ее мать, и она сама — все они, доверчиво поддавшись искушению любви, попались в сети отъявленных негодяев.

Хотя мать старалась не показывать этого, Джейн чувствовала, как разрушительно подействовал на нее уход мужа. Мать была унижена, уязвлена, подавлена тем, что оказалась ненужной человеку, которому хотела посвятить всю свою жизнь.

То же самое, по-видимому, ожидало и Дженни. Она хотела знать, что готовит ей семейная жизнь в ближайшее время. И собиралась выяснить это прямо сейчас.

— А как же человек, который вступил в брак по расчету?.. Как он почувствует себя, когда останется наедине с тем, кто служил лишь средством для достижения его целей? — спросила она, испытывая мучительный стыд.

— Часто это зависит просто от потребности в сексе, — цинично заявил Норман.

Дженни поежилась. Рука ее машинально поднялась к вороту блузки, запахивая его плотнее. Поздно. Она услышала, как он затаил дыхание.

— Джейн, — тихо позвал Норман, — иди ко мне.

— Нет, — испугалась она. Чувства ее были в смятении. Она увидела его плотно сжатые губы и смягчилась. — Ты забыл о шофере? — прибегла она к спасительному доводу.

Норман быстро задвинул шторки на окошке, служащем для переговоров с водителем.

— Он ничего не услышит, — отклоняясь на спинку сиденья, он привлек ее к себе. Дженни оказалась полулежащей у него на груди, зажатая в тиски его сильных рук.

— Ты помнешь мне одежду. — Ошеломленная его неожиданным нападением, она пыталась выскользнуть из его объятий и занять более безопасную позицию.

— К черту одежду, — прохрипел он, стараясь припасть губами к ее рту. — К черту все! Я хочу попробовать вкус твоего поцелуя. Ну, обними меня! Пусть провалится в ад все, что нас разделяет. Нам нужно только одно — ощущать тела друг друга, получать удовольствие от стремления одной плоти к другой.