Соперницы

Йорк Андреа

Норман был вне себя от возмущения.

— Будь я проклят! Ты спокойно сообщаешь мне, что не собираешься выполнять свои обязательства. Почему же несколько часов назад, в церкви, ты не обмолвилась об этом ни словом? О, женщина! Ты и твой отец — оба одинаково лживы, двуличны и изворотливы! Мы заключили договор…

— Вы заключили! Вы заключили договор, ты и мой отец! Без меня! — гневно вскричала Дженни.

— Ты маленькая бестия! — сказал он с издевкой. — Не поверю, что тебя было так уж трудно уговорить. Откуда взялись тогда твоя мягкость

и нежность, и ласковый взор? На что ты рассчитывала? — Норман опустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда несколько банкнот. — Не на это ли? — Она взглянула на бумажки, которые тот поднес к ее лицу, и слезы горькой обиды навернулись на глаза. — Да, они заставляют блестеть твои глаза? О, я вижу. Вот что тебя возбуждает.

— Норман, ты отвратителен! — гневно крикнула она. — Оставь меня!

— Зачем они тебе? — Норман словно не слышал ее. — А! Они дают видимость власти. Ты хочешь владеть ими, распоряжаться и представлять себя всемогущей! — Он помахал деньгами.

— Прекрати! — Дженни оттолкнула его руку. Зажмурив глаза и зажав уши, она твердила с отчаянием, пытаясь остановить эту безобразную сцену: — Прекрати, прекрати сейчас же!

Норман резко схватил ее за руку, и она метнула на него испуганный взгляд.

— На что ты пойдешь, чтобы получить их? — спросил он с притворной ласковостью, протягивая ей пачку. — Тысяча фунтов. Достаточно, чтобы положить тебя на лопатки? Или лучше чековая книжка?

— Хватит, Норман! — возмутилась Джейн. — Это переходит всякие границы! Ты переигрываешь.

— Когда я доверяю кому-то, — с нажимом сказал Норман, — и меня потом предают, мне это не нравится. Я давно не оказывался в таком глупом положении. Канули в Лету те времена, когда я не мог ответить на унижение. Никому не удастся заставить меня снова пережить эти минуты. — Он судорожно смял деньги в кулаке и швырнул их на пол машины, как ненужный сор.

Не шевелясь, Дженни ждала, чтобы он подобрал их. Но Норман, казалось, забыл и думать о них. Сумрачно глядя перед собой, он сидел неподвижно и только потирал большим пальцем обручальное кольцо. Пусть он привык швыряться деньгами, неприязненно подумала Дженни, но не слишком ли это дорогое удовольствие таким способом успокаивать нервы?

— Ты не можешь оставить их там, — не выдержала она. Деньги никогда не падали на нее с неба. Она и мать привыкли зарабатывать их тяжелым трудом. Дженнифер ни разу в жизни не приходилось держать в руках нечестных или даром доставшихся денег, и она привыкла относиться к ним серьезно и практично, без легкомыслия или брезгливости.

Оторвавшись от своих мыслей, Норман холодно оглядел ее с головы до ног.

— Так подними их, — предложил он с недоброй улыбкой.

Дженни колебалась. В конце концов, это были ее деньги. Их хватило бы, чтобы дать матери передышку на какое-то время. Гордость боролась в ней с щемящей жалостью к матери.

— А если я не возьму? — спросила она осторожно.

— Они останутся там, — ухмыльнулся Норман. — Шофер слишком

честен и не решится взять их себе. Если сквозняком их не выдует в окно, они будут лежать там, пока не сгниют.

— Но это же глупо! — вся ее рациональная, разумная натура восставала против такого демонстративного жеста.

Он передернул плечами, как будто этот вопрос перестал его интересовать. Тысяча фунтов! Он только и ждет, чтобы она переступила через свою гордость, и уже внутренне посмеивается над ней. Дженни нервно барабанила пальцами по сиденью.

— Чего же ты ждешь? — подтолкнул ее Норман. — Никто бы не устоял. Я знаю, ты тоже. Зачем притворяться, что ты лучше, чем есть на самом деле?

Дженни поморщилась от его цинизма. Щеки ее начали гореть, потому что — она знала — он все равно превратно истолкует ее решение.

— Я беру их не для себя, — сказала она, с трудом шевеля задеревеневшими губами. — Это для мамы… — заставила она себя продолжить, неловко сгребая купюры.

— Избавь меня, пожалуйста, от объяснений, — неприязненно прервал ее Норман. — Просто положи в сумку, и пусть обладание ими согреет твою корыстолюбивую душу. И нечего было играть в благородство. Нужно было сразу взять, и я давно бы понял, как относиться к тебе.

— Как же? — Дженни не знала, куда деться от смущения, и отчаянно сдерживала подступавшие слезы.

— С презрением, — припечатал он. — Мне следовало послушаться доброго совета и приглядеться к тебе повнимательней.

— Чьего совета? — опешила Дженни.

— Неважно, — прорычал он. — Только мне ясно теперь, что вы с отцом — одного поля ягоды.

— Не продолжай! — Негодование враз высушило готовые брызнуть слезы.

— Почему? Разве в вас шевельнулась совесть, когда твой отец после смерти Памелы вступил во владение всем ее состоянием?

— Ну так что ж? — возмутилась она. — Кому бы еще она завещала его, как не мужу?

Будто снимая обвинение, он пробормотал задумчиво:

— Действительно, кому же? — однако в голосе его прозвучала глухая угроза.

Как бы ни оценивал Норман действия отца, видно, его лавры не давали ему покоя, если он последовал его примеру, женившись на приданом.

Норман взял ее ладонь и, держа в обеих руках, стал внимательно рассматривать обручальное кольцо, блестевшее на тонком пальце. Когда он перевел взгляд на Дженни, та отпрянула, отдернула руку, испуганная загадочным мерцанием его темных глаз.

— Скажи, Джейн, а что если я не буду делиться с тобой своими деньгами? — спокойно спросил он.

Не ожидавшая такого вопроса, Дженни удивленно вскинула брови. Так вот как оборачивается их разговор? Губы ее задрожали, но она упрямо вздернула подбородок. Она не намерена уступать своих прав.

— Это будет непорядочно, — твердо ответила она, пересилив волнение.

— А иначе я потребую взамен тебя. Всю. Это будет вполне порядочно.

— Но ведь мы не обговаривали в брачном договоре никаких условий! — выпалила Дженни в отчаянии.