Соперники
Шрифт:
— Не уверена насчет «медленно», но постараюсь.
— Чудесно.
И Мэтт, опускаясь на колени, начал медленно, как бы даже с ленцой целовать ее тело. Опершись о стену, Джилли просто отдавалась этому медлительному соблазну, наслаждаясь прикосновениями сильных рук и нежными поцелуями.
Пальца Мэтта гладили ее бедра, пока губы и язык скользили по ее животу. Когда язык Мэтта обжег нежную кожу внутренней поверхности бедер, Джилли глухо застонала. Приоткрыв отяжелевшие веки, она любовалась потрясающе эротичным зрелищем: обнаженный Мэтт на коленях, его голова прижата к ее бедрам.
Язык
Глаза у нее закрылись, и она откинулась назад, чтобы не упасть, дрожа от наслаждения, чувствуя себя чашкой теплого растаявшего шоколада. Тут слуха Джилли коснулся знакомый звук: Мэтт разорвал очередную упаковку. Приоткрыв глаза, Джилли увидела, как он облачается в латексовый доспех. Не обращая внимания на теплую воду, хлеставшую его по плечам и спине, Мэтт подхватил Джилли под бедра и приподнял ее. Держась за его плечи, Джилли обвила его ногами за талию, и Мэтт, не сводя с нее напряженного взгляда, одним толчком вошел в нее.
— У-ухх… — выдохнула Джилли.
Вцепившись в его мокрые волосы, Джилли прильнула к его губам в долгом поцелуе, пока Мэтт двигался в неторопливом ритме. Джилли наслаждалась каждым толчком, чувствуя, как ее захлестывает горячая волна возбуждения. Ее соски опять напряглись, и Мэтт, заметив это, прошептал:
— Готова идти дальше?
Джилли выгнулась в его объятиях.
— Продолжай… — простонала она.
Мэтт постепенно ускорял ритм своих движений, проникая все глубже и глубже в тело Джилли. Время перестало существовать, осталось лишь переполняющее обоих почти невыносимое блаженство…
— Одновременно… — выдохнул Мэтт. — Давай!
Веки Джилли сомкнулись, и, когда их тела пронзила судорога, из ее горла вырвался крик чистейшего наслаждения.
Когда все закончилось, Джилли овладела какая-то томная слабость. Мэтт осторожно поставил ее на пол и, после быстрого омовения, выключил воду. Сдернув с хромированной сушилки белое полотенце, толстое и пушистое, обернул в него Джилли. А потом поднял на руки (очень кстати, потому что все ее кости словно превратились в желе) и отнес в постель, сам пристроившись рядом. Удовлетворенная, насытившаяся, Джилли повернулась к Мэтту и, просунув ногу между его коленями, прильнула к его груди. Ее охватило то же блаженное ощущение, что и прошлой ночью, в те короткие секунды, пока они лежали обнявшись. А сейчас сердце Мэтта билось по соседству с ее щекой.
— Ты просто мастер в этом деле, — пробормотала Джилли и поцеловала Мэтта в грудь.
— Спасибо, ты тоже. — Мэтт уткнулся носом в волосы Джилли. — Но имей в виду на будущее: комплимент не должен звучать так, как будто тебя шокируют собственные слова.
Джилли хихикнула, сообразив, что это цитата из нее самой.
— Не шокируют. Я даже не удивлена нисколько.
Но только Джилли это произнесла, как осознала, что она и в самом деле удивлена — да только не навыками Мэтта. Джилли не сомневалась, что в постели с Мэттом ей будет хорошо. Но она не думала, что это будет так… так страстно.
Пальцы Мэтта приподняли ее подбородок, и, когда Джилли взглянула ему прямо в глаза, у нее перехватило дыхание: так серьезно смотрел на нее Мэтт. Здравый смысл подсказывал ей, что надо сказать что-нибудь легкомысленное, но на ум ничего не шло.
— Ты знаешь, что ты чудо как хороша? — тихо спросил Мэтт, заправляя за ушко Джилли прядь черных волос.
Джилли только покачала головой: от голоса Мэтта, от его взгляда у нее перехватило дух.
— Твои глаза, твое лицо, — продолжал Мэтт, гладя щеку Джилли, — твой аромат… вкус… В тебе все прекрасно.
— С-спасибо…
Хорошо, что она уже лежит, стояла бы — непременно бы рухнула. Собравшись с силами, Джилли ответила, как могла, легкомысленно:
— Да ты и сам неплох.
Серьезность исчезла из взгляда Мэтта, и он улыбнулся:
— Должен признаться, я проголодался.
— Уже?! Ну ты даешь!
Мэтт рассмеялся:
— Нет, я имел в виду, что хочу есть. Надо подзаправиться, прежде чем идти на третий круг.
— Хочешь заказать еду в номер?
— Не совсем…
Его невинный вид возбудил подозрение Джилли.
— Да ты, я вижу, нацелился на мой мармелад!
Мэтт сделал большие глаза.
— Да нет, просто жду, пока ты сама меня угостишь, чтобы я не умер с голода после такого секса.
— Так-так… — И Джилли постучала пальцами по груди Мэтта. — Я вижу, что все, что тебе надо, — это мои мармеладки.
— Неверно. Мне нужны твои мармеладки и твое тело. — И Мэтт провел ладонью по бедру Джилли. — И если мы положим мармеладки на это тело, то тогда… Нет, не буду раскрывать секрет. Ну как?
— Ладно, договорились…
…Открыв глаза, Мэтт увидел пересекающий комнату солнечный луч. Вторым, что он осознал, была Джилли: ее рука покоилась у него на груди, как раз там, где бьется сердце. Собственная рука Мэтта лежала на теплом изгибе ее бедра, а груди Джилли, с коралловыми сосками, прижимались к его ребрам. Ее дыхание щекотало ухо Мэтта.
Глядя на спутанные черные пряди, Мэтт живо припомнил, как ночью он, запустив пальцы в эти роскошные волосы, все сильнее и сильнее сливался с Джилли, а с ее губ рвались страстные бессвязные слова — и его имя.
Это было невероятно, невозможно: ничего подобного Мэтту ранее переживать не приходилось. Сам он себе казался парашютистом, которого забросили в чужую, совершенно незнакомую страну — и притом без карты. Еще ни одна женщина не вызывала у него таких сильных чувств и переживаний, все прежние интрижки и увлечения Мэтта поблекли рядом с Джилли. И дело даже не в ее сексуальной привлекательности, хотя, видит бог, она чертовски привлекательна. Но ведь Мэтт сходит с ума от одной ее улыбки, от одного прикосновения! А ее чувство юмора, ее стремление к независимости… Не говоря уже об озорных чертиках, пляшущих в ее глазах.