Соперники
Шрифт:
Порыв холодного ветра откинул приоткрытую створку окна, швырнув в комнату ворох колючих снежинок. Мэтт бросил одежду в кресло и отошел закрыть окно, за которым бушевала настоящая вьюга.
В конце концов, бесчеловечно выгонять человека на мороз в глухую ночь, подумала Джилли. Но как могут жить в одной комнате чужие друг другу мужчина и женщина? Не говоря уже о том, что кровать в номере одна, и та не слишком большая. Лежать рядом с этим мужчиной, сложенным как греческий атлет? Нет уж, увольте! Однако Джилли чувствовала себя не в силах выдворить Мэтта из комнаты, и не
— У них тут наверняка имеется какая-нибудь кровать на колесиках или еще что-нибудь в этом роде. Позвони Мэгги и попроси.
Мэтт покачал головой:
— Я спрашивал. Нету. Надеюсь, ты не думаешь, что я пойду спать в фойе?
Джилли так и думала, но не успела ничего сказать. Мэтт продолжал:
— Послушай, этой кровати отлично хватит на нас двоих. Уверяю тебя, я не мечусь во сне и даже не храплю.
— Но…
— Других возражений у тебя нет? Прекрасно. Я так устал, что даже если ты храпишь, как пьяный ломовой извозчик, это пустяки. Послушай, Джилли, я серьезно: сейчас глубокая ночь, и сделать ничего нельзя. Давай выспимся, а утром попробуем как-нибудь разрешить эту проблему.
Мэтт зевнул и потянулся. Джилли онемела, глядя, как играют мускулы на его широкой груди, как он идет к кровати, взбивает подушку и забирается под одеяло.
— Спокойной ночи, Джилли. Сладких снов.
Мэтт отвернулся, и только тогда Джилли пришла в себя.
Спокойной ночи? Сладких снов? Да он что, издевается?! Какой тут сон, когда рядом в темноте дышит великолепный мужчина, который прижимался к тебе, гладил твою грудь… А теперь нагло дрыхнет, не обращая на тебя ни малейшего внимания!
Наверное, надо было меньше времени уделять карьере, а больше — личной жизни, печально подумала Джилли. Всего-то девять месяцев, три недели и восемнадцать дней воздержания — и вот она уже сходит с ума от нахала, которого с радостью выкинула бы в окно. Если бы только осмелилась к нему прикоснуться, не боясь растаять, как снежок, брошенный в печь.
Джилли задумчиво поглядела на кресло у окна. Нет, утром она не разогнется. Да и с какой стати ей спать в кресле? Ведь это ее, ее комната!
Джилли перевела взгляд на Мэтта: тот уже дышал спокойно и размеренно. Черт, раз уж он смирился с ситуацией, то и она как-нибудь переживет несколько часов в одной с ним постели.
Джилли погасила свет, нырнула под простыню и улеглась на самом краю, отвернувшись от Мэтта. Свернувшись в клубочек, она с облегчением вздохнула.
Ну и нормально. Подумаешь, что она слышит спокойное дыхание Мэтта, чувствует спиной его тепло. Такие пустяки.
«Неужели? — ехидно поинтересовался противный внутренний голос. — А почему тогда у тебя сердце бьется, как на первом свидании, и почему ты вся горишь, как рождественская елка?»
А Мэтт уже спит себе сном праведника. Мысль эта настолько разозлила Джилли, что ей совершенно расхотелось спать. Она решительно зажмурила глаза и взмолилась о сне — не чувствуя, однако, уверенности, что мольба ее будет услышана.
Мэтт лежал, напряженно глядя в темноту широко
Мэтт прекрасно знал ответ на этот дурацкий вопрос: перед его внутренним взором стояла Джилли, какой он увидел ее, только открыв глаза. Подумать только, всего час назад он думал, что слишком устал, чтобы хотеть близости с женщиной!
Мэтт чувствовал, что сполна наказан за свою самонадеянность: взял и улегся в одну постель с такой теплой, нежной, благоухающей, почти обнаженной красоткой. Которая только что таяла под его рукой, прижимаясь к нему. Все, чего Мэтту теперь хотелось, это снова коснуться ее, уже не во сне, а наяву. Почему только Джилли Тейлор не носит антисексуальную ночную рубашку от ворота до пят из толстой фланели, под стать ее деловым костюмам?
Мэтт услышал, как Джилли вздохнула во сне, и все его тело напряглось. Как здорово, черт возьми, именно сейчас получить подтверждение того, что у него нет проблем с эрекцией! То есть проблема состояла как раз в наличии последней. Мэтт сжал руки в кулаки, да так, что ногти впились в ладони. Ночь обещала быть чертовски долгой…
Мозг Мэтта сверлил какой-то противный пронзительный звук. Он приоткрыл один глаз и застонал. Кому он понадобился в такую рань?
Нашарив телефон, он поднес трубку к уху, и бодрый голос произнес:
— Доброе утро! Вы просили разбудить вас. Сейчас 6.30. Желаю вам удачного дня.
Мэтт широко раскрыл глаза. «Шато-Фонтен». Джек Винтерспун.
И Джилли Тейлор.
Мэтт резко сел и с облегчением осознал, что в кровати он один. Из-за двери ванной до него донесся звук льющейся воды.
Внезапно перед его мысленным взором соткался образ Джилли — обнаженной, влажной, благоухающей. И тело Мэтта отреагировало незамедлительно: ну вот, утренняя эрекция. Этому дню всего сорок секунд от роду, а он уже испорчен. Мэтт застонал и запустил обе руки в волосы и как следует дернул, пытаясь стряхнуть с себя дурман, в который погрузила его мозги Джилли Тейлор. Да что же такое с ним творится?
Он голоден и не выспался. Да, в какой-то момент этой невыносимо долгой ночи он наконец-то отключился, но отдохнувшим себя не чувствовал. Теперь ему поможет только очень вредный для здоровья натуральный черный кофе, причем в большом количестве.
Мэтт поднялся с постели и подошел к окну. За зеленой гардиной тоже было темно и ничего не видно, кроме огромных мохнатых снежинок и сугроба на подоконнике.
Вода перестала литься, и Мэтт поспешил к своей сумке. Едва он успел достать и надеть синие спортивные штаны, как дверь ванной отворилась, выпустив в комнату целое облако теплого душистого тумана, из которого материализовалась обмотанная полотенцем Джилли Тейлор — нежно-розовая, с влажными черными прядями, прильнувшими к ее шее и плечам. Сама женственность, Венера, поднимающаяся из волн морских. Увидев Мэтта, она застыла на месте.