Сопротивляйся мне
Шрифт:
— Тебя вернуть? — спрашивает вдруг Владимир спокойно.
— Что? — вздрагиваю я. Хочу сделать шаг назад, но почему-то не могу. Я снова будто загипнотизирована, намертво притянута к нему.
Владимир вспотел, его запаха критически много. Мужского, терпкого. Одновременно и знакомого, и чужого. Его тело всё еще излучает жар и агрессию. Дымарский пугает меня, но при этом я не могу отойти ни на шаг.
— Я спрашиваю, Анжелика, тебя отцу вернуть? Сейчас. Принуждать я тебя не собираюсь. Мне что делать прикажешь с твоим разбитым сердцем? Нахера мне в жизни это надо? Ты, получается,
— Вернуть отцу? — переспрашиваю, вырвав главное из его речи. Мои глаза начинают бегать, к такому повороту я была не готова.
— Да. Честь твоя на месте, ну или… по крайней мере, я ее не трогал. Идем, я объявлю, что мы передумали. Завтра улечу один. Через месяц разведемся. Или сколько там по правилам. Дядька мой организует быстро, он в этом соображает.
— Нет, — я качаю головой.
— Подумай.
Владимир продолжает курить. Он же шутит?
— Мы уже женаты, поздно.
— Ничего не поздно. Дальше ты со мной или отдельно, Анжелика? Ситуация, в которой мы оказались, неприятная. Согласен. Но совсем уж приятного в жизни не так и много. Девочка ты уже большая. Скажи, чего ты хочешь.
Может, я и большая, но я понятия не имею, чего хочу.
Зато точно знаю, чего не хочу.
— С тобой, — говорю твердо.
Он молчит. Тогда я подхожу ближе. Неуверенно трогаю лацканы его пиджака, будто поправляю. Затем плечи, галстук.
Владимир не шевелится. Просто смотрит. В следующую секунду я, ведомая интуицией и какой-то животной жаждой выжить, обнимаю его и прижимаюсь крепко-крепко. К мужчине, от которого сейчас зависит всё.
Обнимаю Владимира. Нежно глажу, трогаю. Он стоит как скала. Лишь дышит глубоко.
— Дальше — только ты. Всегда. Я обещаю. Это была ошибка, помутнение. Ты прав, меня били. И… я живу в постоянном страхе. Я просто запуталась! Я боялась, что ты тоже будешь. Причинять мне боль. Я очень сильно боюсь.
В ответ он не обнимает, поэтому я продолжаю:
— Теперь всё будет, как ты хочешь, только не отдавай меня обратно. Пожалуйста. Владимир, пожалуйста. Я буду хорошей женой. Честное слово. Я… я буду стараться.
Он молчит. Словно размышляет, надо ли оно ему теперь.
— Хорошо, — наконец, произносит.
Решение принято, сейчас он мне его озвучит. Я замираю. Его тихий голос раздается у самого моего уха.
— Знаешь, почему в тридцать лет я уже зам прокурора города? Потому что я неплохо разбираюсь в людях. Не пытайся дурить мне голову. Не вздумай снова предать. Я узнаю. Узнаю, Анжелика. Только что ты второй раз выбрала меня. Третьей возможности у тебя не будет. Обманешь снова — я верну тебя отцу. Я не жду от тебя любви. Начнем с честности.
Я киваю. Почему-то мне по-детски хочется, чтобы он меня обнял. Не понимаю, откуда такое сильное желание, мужчины в нашей семье обнимаются редко. Возможно, поэтому для меня это нечто особенное. Я ругаю себя. Он ведь только что избил Тараса! Но при этом… чувствую такое сильное одиночество, что мне физически нужен телесный контакт.
— Что мы сделаем
После того, как с меня его снял другой мужчина. Я осекаюсь и добавляю:
— Сама я просто не справлюсь.
— Нет. Не хочу. Могу позвать Виолетту Степановну, — он делает паузу.
— Ты обещал, что ее больше не будет!
Владимир поднимает платье с земли. Мешкает секунду, а затем с треском разрывает подол.
— Ты зацепилась за корягу, оно испортилось. Тебе пришлось его снять.
— А где я взяла спортивный костюм? — спрашиваю.
— Понятия не имею, — он окидывает меня задумчивым взглядом.
Вдалеке раздаются голоса. Нас ищут, выкрикивают имена. Я берусь за края свитера и тяну его вверх.
Через несколько минут мы с Владимиром заходим в ресторан. На мне его рубашка. Она выглядывает в вырезе черного пальто, которое я, к счастью, прихватила, когда бежала в темноту одна. Дымарский же накинул пиджак на голое тело.
Владимир объявляет, что я порвала платье и жутко расстроилась из-за этого. Меня тут же кидаются утешать, но парой фраз он просит не акцентировать внимание на незначительном эпизоде, потому что мне и так нелегко. Сложный день. Я обнимаю его и прячу лицо. А еще правую руку. На мне ведь и кольца нет! Наверное, он единственный человек в мире, от которого меня не могут оторвать и призвать к честному ответу.
Из-за слез потек макияж, и мне пришлось снять линзы. Поэтому картинка видится нечетко. Что, в общем-то, в данной ситуации только плюс.
Наконец, нас с миром отпускают отдыхать. Мы садимся в такси и едем в гостиницу. Молча.
У самого крыльца Владимир вдруг останавливается.
— Поднимайся в номер. В фойе назовешь мою фамилию, тебе дадут ключ. Жди там.
— А ты? — я переминаюсь с ноги на ногу, сжимая в руках сумочку, которую собрала для первой брачной ночи и поездки в аэропорт.
— Я хочу немного прогуляться. Скоро приду.
— О. Хорошо. Ладно.
— Можешь сбежать, — он будто не удерживается. И это… словно выдает его. Второй раз мелькает странная мысль, что он ревнует. Возможно ли такое? Что сегодня я не просто уязвила его богическое самолюбие, но и ранила по-человечески? Глупости! Не мог же он и правда думать, что мне нравится идея навязанного замужества!
— Не буду убегать, — говорю я, стараясь поймать его взгляд.
— Дело твое.
Я чувствую, что он смотрит на меня, пока я не скрываюсь за тяжелыми дверями.
Глава 21
Как же там Тарас? Бедный, из-за меня ему прилично досталось. Он хотел меня о чем-то предупредить. Умолял бежать, спасаться. Да какое там! Костя бы меня догнал в два прыжка, даже если бы я отважилась.
Каким образом я могу выяснить хоть что-то о его здоровье? Не звонить же Косте… Исключено.
Боже, боже.
А Владимир? Куда он мог отправиться на ночь глядя? Не станет же он просто бродить по улицам туда-сюда? С трудом верится. Раз ушел, значит, была цель.