Сор из избы
Шрифт:
Он кивнул на дверь, давая понять, что разговор окончен, и Галкин вышел, недоумевая, куда идти и как выполнять приказанное. Хотелось спросить у директора, но в кабинет к нему уже входили какие-то люди, с порога заговаривали с директором, возбужденно и нервно, и он отвечал так же громко и резко:
— Будем учиться работать без отвала! Да, да… А вы? Собственно, дело-то не в отвале: не будет отходов, не нужен отвал! Так ведь, товарищи спецы? Истина азбучная. Отсюда и надо плясать, от печки. Я лично — за безотходное производство! И для начала будем пускать, сепарацию шлака. Срочно, архисрочно!..
Дверь закрылась.
Секретарь долго возилась с замком, отпирая. Заперто было так крепко, будто коммерческий директор скопил сокровища и боялся грабителей. Он словно предчувствовал, что найдется соперник в лице Галкина и займет его место. Почему нет на месте коммерческого директора и когда он вернется, Галкин боялся спрашивать, и так было ясно, что скоро. За этот срок, какой бы он ни был короткий, надо было показать себя во всем блеске ума и сноровки, доказать, что директор не ошибся. Уступать жилплощадь в заводоуправлении Галкин не собирался без боя, как впрочем и коммерческий директор.
— Будешь пока сидеть здесь, — сказала секретарь, — хозяин в отпуске. Ничего не двигай, в ящики не лезь, полировку не царапай. Он не любит. Гарнитур импортный. Вот твой телефон, позвонят — я подключусь первой, потом соединю тебя. Понял? Отвечай, как приказано! Больше ни слова. Учти, я все слышу по параллельному проводу… Из графина можешь пить, но осторожно, он хрустальный. В холодильнике газировка, если хочешь. Надумаешь куда пойти, туалет в конце коридора, я скажу, что у тебя совещание, пусть подождут. Долго не задерживайся, звонят по отвалу много, надоели мне и директору!
Она ушла, оглядев кабинет и полив цветы на окне. Галкин сел за стол и стал вживаться. Походило все же на сон. Что если и впрямь позвонят? Помереть от страха можно. Он оглядел роскошные телефоны трех цветов: красный, белый, зеленый… Который в город? Звонить ему случалось, по захватанным и еле живым уличным автоматам. Дело это, он знал, нелегкое и часто безнадежное. Заглотив двушник, автомат бывало молчал или выдавал что-то бессвязно — треск, шум, писк… Провод в железной оплетке и трубка тяжелая, как молоток, прикладывать ее к уху было неприятно и зябко. Здесь было совсем иное, хотелось опробовать изящные аппараты и поговорить вежливо и культурно. Галкин настраивал себя на разговор и все же подпрыгнул в кресле от испуга, когда раздался звонок, замигала красная лампочка. Он сорвал трубку, крикнул звонко и радостно:
— Слушаю! Галкин на трубе!
— Бросьте ваши шуточки, — пристыдила секретарь, — проверка! Надо отвечать по-человечески!
Чего ей надо, Галкин не сразу понял. В кузнице, он заметил, все так отвечали по внутренней связи: «Мастер Здоровилло на трубе! Чего надо?»
А тут, выходит, по-другому. Он стал ждать.
— Алло?! — опять подключилась секретарша. И Галкин вежливо чирикнул:
— Слушаю, дорогуша…
— Перестаньте! — взорвалась секретарша. — Что за фамильярности?!
Галкин молчал. «Чего ей надо, ни так, ни эдак, с ума сойти!»
Секретарь помыкала им, как каким-нибудь курьером, не давая утвердиться и почувствовать
— Отвечайте, вас спрашивают! — в раздражении крикнула она и включила междугородку. Галкин не мог разобрать, кто говорит и что нужно. Не разобрав, от-бубнил, как автомат, неживым голосом: «Свалки нет и не будет! Штраф пятьдесят рублей! Можете жаловаться, закон на нашей стороне!»
— Какая свалка, о чем вы? — доносилось сквозь шорохи и треск. — Какой штраф? Штраф будете платить вы за недопоставку, мы обратимся в арбитраж, прокуратуру, народный контроль… — перечисляли в трубке, распаляясь.
Галкин положил трубку. Не мог отдышаться, покрывшись потом. «Что-то теперь будет? Неужто, не угодил?» Он ждал, что скажет секретарша, но та не звонила, злорадствуя. Речь шла не о свалке, а о недопоставке муфт с подшипниками для комбайнов. И это перед уборочной страдой!
Галкин слишком поздно понял. Даром ему такое не пройдет. Где взять муфты для комбайнов? Галкин даже не представлял. Зачем его соединила секретарша? Нарочно? Его явно испытывали на прочность… Руководить было трудней, чем казалось со стороны. Галкин снял трубку и слушал, как из райкома требовали у кого-то из заводчан дать срочно сводку простоев вагонов и контейнеров МПС, а из подшефного совхоза сообщали, сорняки после дождей пошли в рост и задушили капусту с луком, нужно спасать, высылайте рабочих. Из роддома передавали, что у мастера Юсупова родилась тройня, нужна жилплощадь для пятерых, а Юсупов прописан пока что в общежитии…
— Галкин, говорите! — приказывала сердито секретарша, кажется, она делала все, чтобы провалить Галкина на высоком посту. Но он не сдавался.
— Дмитрий Павлович, доброго вам здоровья! — звонили из горздравотдела и прикидывались знакомыми, а может быть, в самом деле были друзьями с директором и Галкину лучше молчать, не выдавая подмену.
Он и молчал минуты две. На другом конце провода дули в трубку, взывали к телефонной станции, просили срочно наладить связь. Подключилась телефонистка и ехидно заметила, что нечего валить все на станцию, связь в порядке, а абонент отмалчивается по неизвестной причине, у него и спрашивайте…
— Дмитрий Павлович? — с обидой заговорил здравотдел. — Вы слышите? Доброе утро, то есть вечер…
Галкин и сам не мог понять, вспотев от волнения, утро или вечер.
— Добрый, — буркнул он, — я не Дмитрий Павлович!
— Кто же вы? — замялись на том конце, не понимая. — Мне сказали, что Дмитрий Пав…
— Вы насчет близнецов? — сочувственно спросил Галкин.
— Какие близнецы? Простите… У нас отходы, тара металлическая, из-под ядохимикатов…
— Оставьте себе. Свалки не будет! Штраф… Закон на нашей стороне…