Сорные травы
Шрифт:
Я успел еще заглянуть в больницу и пару часов поразбираться с документами, как подошло время ехать за Машей. Удивительно, всего-то полдня на работе не был, а бумажек скопилась целая гора с пригорком. И без моей подписи большая часть дальше не пойдет. Чертова бюрократия. Эх, устроить бы ей эктомию [17] , а лучше экстирпацию [18] — я бы старательно подобрал самый острый скальпель.
Жена, может, и удивилась, что я за ней заехал так рано и выдернул из конторы, но хранила ледяное молчание всю дорогу.
17
Эктомия (ectomia; от греч. ektome — вырезание, иссечение, удаление) — хирургическая операция: удаление тканей или органа.
18
Экстирпация [от лат. ex(s)tirpatio — удаление с корнем] — хирургическая операция полного удаления какого-либо органа (например, желудка, матки, гортани). Проводится преимущественно при поражении органа злокачественной опухолью и является в этих случаях одним из этапов комбинированного лечения.
— Муж, а муж, ты меня что, убить и закопать решил? Зачем в такую глушь привез?
— У меня для тебя подарок. — Чуть снизив скорость, я достал с заднего сиденья полотняный мешок и протянул его Маше. — Чур, большой мне.
— Ив, ты чего? — она ошарашенно разглядывала смертоносные инструменты. — Рехнулся совсем? Где ты взял оружие?
— Коломийский подарил.
— Timeo Danaos et dona ferentes [19] , — пробормотала Маша, выщелкивая барабан револьвера и заглядывая в ствол. — Милая штуковина. Как я понимаю, это мне?
19
Бойся данайцев, дары приносящих (лат.).
— Ага.
С тех пор как мы были здесь в последний раз, дорога практически исчезла, и я еле-еле угадывал тропку между зарослями кустов и выбоинами. Послышался плеск реки — значит, наше место совсем рядом.
— Твой тоже неплох, — деловито сообщила жена. — Я такой в фильмах видела. Пострелять дашь?
— А зачем мы сюда приехали?
— У-у-у, — протянула Машка. — А я-то думала: свидание, романтика. Муж вспомнил, где мы студентами впервые любовью занимались. А мы, оказывается, пострелять приехали.
— Жена, не отвлекай. А то во что-нибудь въедем.
— Молчу, молчу, — отозвалась она и занялась револьвером.
Солнце стояло еще высоко — как раз хватит времени и на лекцию, и на практику. А там еще пару раз выберемся, и Маша освоится достаточно, чтобы не сплоховать в критической ситуации.
Я провел жене базовый инструктаж, во всяком случае то, что помнил сам с армии, и через час она уже спокойно и довольно быстро перезаряжала револьвер. Оставалось только поправить ей стойку и правильный хват показать. Хотя, с другой стороны, когда прижмет, никто, кроме настоящих спецов, особо о стойке и не думает — жми на курок, пока враг двигается, и стреляй точно в цель. Лишь опытные военные да ребята из МКПС знают,
— Машка, теперь попробуй прицелиться в меня.
— Зачем? Ты же мне только что талдычил, что нельзя целиться в человека, если не уверен, что будешь стрелять? И вообще не направлять туда, куда я стрелять не хочу?
— Говорил. Но тебе еще нужно привыкнуть к тому, что на мушке у тебя живой человек, а линия, по которой пойдет пуля, заканчивается в его туловище или голове.
— Это и так понятно, — пожала плечами Машка.
— Понятно твоей рацио. А вот твои эмоции могут не согласиться, и в критической ситуации ты потеряешь парочку важных мгновений.
— Не хочу в тебя целиться.
— Надо. Вспомни про меня что-нибудь плохое, — тут я проклял свой длинный язык, но все равно продолжил: — Представь, что перед тобой враг. И целься. На поражение.
— Плохое? Это можно, — мрачно протянула жена, наводя на меня незаряженный револьвер.
— Помнишь, куда стрелять?
— Да, — ответила она, выцеливая наиболее опасные зоны.
— Ты должна быть готова в любой момент спустить курок, если кто-то станет тебе угрожать.
— Так и будет, Ив.
— Уверена?
— Как никогда ранее, — пропела Маша, прищурившись и аккуратно прицеливаясь мне то ли в легкое, то ли сразу в сердце. Жена немного прикрывала от меня низкое вечернее солнце, и женский силуэт как будто обволакивало теплое приглушенное сияние. Занятно, но вот чернота дула все равно выделялась резко и четко — как холодная мрачная прорубь во льду.
— Запомни это чувство — готовность в любой момент спустить курок. Говорят, что в человека трудно не то что выстрелить, но даже целиться.
— Врут, дорогой, — ответила она, уверенно удерживая в правой руке револьвер и закрывая хват сильной руки пальцами левой — вполне правильный «замок». — Тем более, этих «человеков» столько через меня прошло, что я, пожалуй, уже путаюсь — объект еще не или уже да. Профессиональная деформация, Ив, как она есть.
— А теперь давай постреляем. Только не друг в друга, договорились, Маруська?
— Как скажешь, милый, как скажешь, — промурлыкала жена.
Глава 6
— Лови!
Пацаненок лет пяти запустил в мою сторону разноцветный надувной мяч. Я поймала его, смеясь, и опустилась на расстеленное на песке покрывало. Солнце плескалось в легкой ряби пруда, за полосой песка мягко шумели сосны, уходящие макушками в небо — густое, того темно-василькового цветка, который бывает лишь в сильную жару.
Малец плюхнулся рядом, бесцеремонно сунулся в пакет, выуживая запотевшую пластиковую бутыль. Я восприняла это как должное. Словно этот пацанчик имел право копаться в моих — или наших? — вещах, пить воду и жевать бананы.
Рядом под огромным пляжным зонтиком устроилась Аня, баюкая Кирюшу. Ива нигде не было видно. Купаться ушел, что ли?
— Пошли в воду! — предложила я.
Аня покачала головой.
— Ты искупайся, если хочешь. А я посижу, видишь, засыпает.
— А ты, воробышек?
Сорвавшееся с языка прозвище удивительно ему подходило — взъерошенному, черноглазому, вертевшему головенкой туда-сюда.
— Пошли, — согласился мальчишка.
Вода, холодная после перегретого песка, скользнула по ногам. Повизгивая и поеживаясь, мы забрели на глубину, где мальчугану было по пояс.