Сорок монет
Шрифт:
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Тойли Мерген и сел рядом с Эсеном Сары.
— Хочу сказать, — главное, что хлопок есть, а уж до снега он на полях не останется.
— Если мы с тобой будет болтать, а не собирать, то он не то что до снега, а и до нового года останется на полях.
— Сборщики найдутся, Тойли-ага. На худой конец соберёт машина. Говорят, Шасолтан получает ещё две машины.
— А пока что сборщиков не хватает. И на одни машины надежда плохая, — сказал Тойли Мерген и похлопал по карманам, ища сигареты. —
— Если есть дело, зависящее от меня, считай, что оно уже сделано! — Ещё не зная, что имеет в виду бригадир, кладовщик попытался своей готовностью сгладить неуместную шутку.
— Ты не торопись! — Тойли Мерген закурил и разок затянулся, давая понять, что дело серьёзное. — Я пришёл сюда не за товаром. Я пришёл в поисках людей. Сколько человек у тебя работают?
— У меня? — Эсен задумался.
— Да, у тебя на складе.
— Пожалуй, человек двадцать.
— Неужели ты не знаешь, сколько у тебя людей?
— Прежде было двадцать четыре человека, — ответил Эсен Сары и принялся считать, загибая пальцы. — Сначала ушли двое. Потом трое… У меня сейчас девятнадцать человек. А что?
— Сколько среди них моих родственников?
— Ты что же, занимаешься подсчётом своей родни?
— Да, подсчитываю.
— В трудное положение ты меня поставил, — сказал кладовщик, почесав свою толстую шею.
— Хоть и трудно, а мне надо знать, Эсен.
— Ну, ей-богу, я не знаю. В нашем селе почти все родственники! — И Эсен Сары снова засмеялся.
— Я серьёзно, Эсен.
— Да, вижу, что серьёзно, но…
— И к тому же, — перебил его Тойли Мерген, — не могу сказать, что не спешу.
— Я тоже твой родственник. Меред — тоже, хоть и дальний. И Бяшим, его младший брат. Ну, право же, других сейчас не смогу припомнить.
— Тогда давай, Эсен, сделаем так. Ты выясни сегодня же — дальних и близких, а завтра отправь их на хлопок.
— Послушай, Тойли, а что скажет Шасолтан?
— Шасолтан скажет, что мы с тобой молодцы. Не так уж у вас сейчас много работы. Хватит с тебя и пятерых.
— Не меньше семи человек нужно оставить здесь.
— Значит, семеро справятся тут? Так чего же ты до сих пор держал столько людей?
— По правде говоря, я не думал об этом…
— То-то и дело, что никто не хочет думать, ждут, когда кто-то подскажет. А ведь всем одинаково по одной, голове отпущено.
— Признаю, Тойли, ты прав. Но не так-то это просто, есть у меня и скандалисты.
— Начни с себя, тогда никто слова не скажет! — Тойли-Мерген встал.
— Я бы с радостью.. — И, словно двуногий арбуз, Эсен Сары слез с топчана. — Но посмотри на мой живот, разве он даст мне нагнуться?
— Если пять дней походишь на хлопок, от твоего живота и следа не останется. Потом сам благодарить будешь, — сказал Тойли Мерген и, кивнув, вышел.
После склада он постучался в окошечко колхозной кассы.
— Оразмамед! Ты почему заставляешь меня ждать?
Тойли Мерген недолюбливал Оразмамеда, хотя когда-то жалел его. Рос парень без отца, а Тойли Мерген хотел, чтобы он учился, одевал его и кормил, заботился о нём, пока свадьбу ему не справил. А парень-то оказался прижимистым. Гостей к себе не звал, но посидеть за чужим столом любил. Отпустил бакенбарды, Одевался по последней моде, а мать и жена ходили в вылинявшем тряпье. Недавно Тойли Мергену сказали, будто этот жадюга заставляет свою семидесятилетнюю мать ткать ковры, потому что собирается покупать машину. Ковры-то дорогие.
Услышав голос Тойли Мергена, Оразмамед перестал смеяться, открыл окошечко и, вытянув шею, вытер белоснежным платком слезящиеся от смеха глаза:
— Ах, это вы, Тойли-ага? Не заставил ли я вас ждать? Читал арабские сказки и до слёз смеялся.
— Почему ты в рабочее время закрываешь окошечко и читаешь сказки?
— Сейчас у меня перерыв, Тойли-ага, вы же сами говорили, что в перерыв положено отдыхать.
— А, по правде сказать, я не знаю, что ещё делать кассиру, как не отдыхать.
— Это вы напрасно, Тойли-ага. Посидели бы хоть денёк в этой конуре, вы бы поняли, что и у кассира работа нелёгкая.
— Раз тебе трудно, освободи место.
Оразмамед вытаращил глаза и подался назад.
— Место это я получил, не подавая никаких заявлений, — в нос пробурчал он. — Вам деньги нужны, я посмотрю ведомость.
— Не беспокойся. Мне не деньги нужны, ты мне нужен. Не люблю разговаривать, когда собеседник прячется за стеной.
Кассир щёлкнул ключом и вышел из боковой двери.
— Где твоя жена? — продолжал допрос Тойли Мерген.
— Моя жена? Должна быть дома. А что?
— Чем она занимается?
— Чем может заниматься женщина, Тойли-ага? — ухмыльнулся Оразмамед. — Чай вскипятит, обед сготовит, испечёт чурек.
— У тебя, слава богу, есть ещё мать. Разве нельзя, чтобы всё это делала она?
— Ай, Тойли-ага, мало что ли хлопот в туркменском доме? У меня и для двух женщин работа найдётся.
— Если бы у тебя были дети, я бы и разговора такого не вёл… А не многовато ли, чтобы одного человека обслуживали две рабыни?
— Я вас не понял, Тойли-ага. — Парень был явно растерян.
— Сейчас поймёшь. Завтра сдашь кассу своей жене.
Оразмамед молчал.
— Опять не понял.
— Понять-то понял, но справится ли она с этой работой, всё-таки женщина?
— Насколько мне известно, вы вместе окончили техникум и отметки у неё были не хуже твоих.
— Не отметки работают, Тойли-ага, а человек.
— Не заносись! Завтра чтобы я тебя здесь не видел!
— А где же мне быть, если не здесь?