Сорок монет
Шрифт:
Обрадованный тем, что поездка в пустыню отпала, парень решил подшутить над своим начальником и сделал вид, будто не понял его.
— Какая бы это могла быть женщина, Каландар-ага?
— А то ты не знаешь, сукин сын?!
— А… Туда, значит, — понимающе улыбнулся Чары.
Он полагал, что высадит хозяина у дома с красными шёлковыми занавесками и тотчас вернётся в гараж. Ведь они с Лысым Ширли намеревались работать всю ночь, чтобы к утру отделаться от «газика». Но не тут-то было. Выйдя из машины, Ханов
— Погоди, Чары! Забыл сказать…
— Да, Каландар-ага?
— Мне необходима пара бутылок шампанского…
— Но, Каландар-ага, где же я сейчас куплю шампанское? — сказал Чары и посмотрел на свои часы. — Уже двенадцать.
— Поезжай в ресторан, — настаивал тот и, достав из бумажника хрустящую двадцатипятирублёвку, протянул её шофёру.
Когда машина скрылась в ближайшем переулке, Ханов воровато огляделся по сторонам и подошёл к окошку. Алтынджемал сидела за столом и читала.
«Когда ни приду, всегда с книгой, — подумал он. — Конечно, каждый должен чем-то интересоваться…»
В это время Алтынджемал улыбнулась каким-то своим мыслям, лениво потянулась и встала. Потом подошла к большому зеркалу, постояла перед ним, зачем-то показала себе язык и опять улыбнулась. Затем привычным движением сняла клипсы, положила их перед зеркалом и стала вытаскивать шпильки из голос. Ханов всё ещё не давал о себе знать. Женщина слегка тряхнула головой, и её густые чёрные волосы рассыпались по пёстрому халату. Откинув их со лба, она как будто снова собралась улыбнуться, но почему-то передумала и, прикусив губу, как-то неопределённо покачала головой, после чего развязала на халате пояс. Только тут Ханов постучал в окошко.
Резко обернувшись, Алтынджемал прикрыла грудь, торопливо завязала пояс и бросилась к двери.
— Каландар, это ты?
— Я, моя Алтын, я!
— Миленький мой! — обрадовалась она, впуская его в дом.
Ханов нетерпеливо переступил порог, обнял Алтынджемал своими ручищами и принялся целовать её в лоб, в щёки, в губы.
— И не стыдно тебе, вот так, у всех на виду? — укоризненно проговорила Алтынджемал. Она непокорно закинула голову и слегка оттолкнула его от себя. — Надо хоть дверь закрыть.
— Дверь дверью, а вот занавески не задёргиваешь — всю комнату видно.
— Ну и пускай видно. Разве кто-нибудь, кроме тебя, заглянет ко мне в окно?
В узком коридоре негде было повернуться. Шурша шёлковым халатом, Алтынджемал отступила, чтобы пропустить гостя в комнату, но Ханов снова прижал её к себе.
— Ну, здравствуй! — глухо проговорил он.
Алтынджемал уже не сопротивлялась, но, улучив момент, спросила шёпотом:
— Ты и Шекер так целуешь?
— А что ж, и на её долю остаётся, моя Алтын!
— Ох, и повезло тебе, Каландар! — засмеялась Алтынджемал и ловко вывернулась у него из рук.
— Везёт мне или не везёт —
— Почему же так поздно? Надо было пораньше прийти, — улыбнулась Алтынджемал и кивком головы откинула назад волосы. — Посидели бы, послушали музыку.
— Не все люди властны делать то, что захочется. Есть ещё и такая штука, которая называется работой, моя Алтын!
— А я, по-твоему, не работаю?
Ханов осторожным движением убрал ей волосы с лица.
— Шучу, шучу! Просто в последнее время я какой-то нерешительный стал. Странные вещи со мной происходят. То, что мне кажется чёрным, оказывается белым, тот, кого я считаю вором, оказывается честным…
— Да, прежде ты не вёл со мной таких разговоров, — сразу посерьёзнела Алтынджемал. — Видно, и в самом деле тебя привела ко мне сегодня тоска. — Она заботливо оглядела его утомлённое лицо. — Где ты хочешь расположиться? На ковре или за столом?
— За столом и без того надоело сидеть. Давай устроимся на ковре!
— Тогда снимай эти свои гадкие одежды! — приказала Алтынджемал. Она бросила на ковёр пару подушек и, окинув взглядом солдатские сапоги Ханова и его полинявшую гимнастёрку, засмеялась. — Говоришь, что пожаловал из дома, а похоже, что возвращаешься из пустыни.
— Скажи лучше — отправляюсь в пустыню!
— Значит, ты таким способом морочишь голову Шекер-ханум?
— Считай, как хочешь, моя Алтын, — уклонился от ответа Ханов и принялся снимать сапоги.
— Ну, это всё понятно! А я тебя совсем о другом хотела спросить.
— О чём же?
— А ты не рассердишься? — кокетливо осведомилась женщина и протянула ему пижаму.
Переодевшись и сразу почувствовав облегчение, он подложил под себя одну из подушек и разлёгся на ковре. Алтынджемал присела рядом.
— Да можно ли на тебя сердиться, моя Алтын!
— Ты, наверно, вот так же всё время твердишь своей жене: «Моя Шекер! Моя Шекер!», а сам…
— А сам не любишь её — ты так хочешь сказать? — Ханов схватил Алтынджемал за руку и притянул её к себе. — Я должен говорить правду?
— Конечно! — кивнула она и положила голову ему на грудь. — Иначе обижусь.
— Я солгу тебе, если скажу, что не люблю жену, моя Алтын! — ответил Ханов.
— Значит, ты любишь нас обеих?
— Да, люблю вас обеих. И тебя. И её.
— Возможно ли такое?
— Выходит, возможно.
— А по-моему, нет!
Алтынджемал осторожно сняла с себя руку Ханова и встала.
— Почему же невозможно? — приподнявшись на локте, спросил он.
Прежде чем ответить, Алтынджемал задумчиво походила по комнате.