Сорок пять(изд.1965)
Шрифт:
Второй монах был юноша лет семнадцати-восемнадцати, с живыми черными глазами, смелым выражением лица и острым подбородком. Роста он был небольшого, но хорошо сложен.
— Настоятель еще спит, брат Борроме, — сказал молоденький монах. — Разбудить его?
— Ни в коем случае, брат Жак, — ответил казначей.
— Жаль, что наш настоятель любит поспать, — продолжал юный монах, — мы бы уже нынче утром могли испробовать оружие. Заметили вы, какие там есть прекрасные кирасы и аркебузы?
— Тише, брат мой! Вас могут
— Вот беда! — продолжал монашек, топнув ногой. — Сегодня чудесная погода, как отлично мы провели бы учение, брат казначей!
— Надо подождать, дитя мое, — произнес брат Борроме с напускным смирением, которому противоречил огонь, горевший в его глазах.
— Но почему вы не прикажете хотя бы раздать оружие? — все так же горячо возразил Жак.
— Я? Приказывать?..
— Да, вы.
— Я ничем не распоряжаюсь, — продолжал Борроме, приняв сокрушенный вид. — Вот хозяин!
— В кресле… спит… когда все уже бодрствуют, — сказал Жак, и в тоне его звучало раздражение, а его умный, проницательный взгляд, казалось, проникал в самое сердце брата Борроме.
— Надо уважать его сан и покой, — произнес Борроме, выходя на середину комнаты, но при этом он сделал такое неловкое движение, что опрокинул небольшую скамейку.
Хотя ковер заглушил шум, дон Модест все же вздрогнул и пробудился.
— Кто тут? — вскричал он дрожащим голосом заснувшего на посту и внезапно разбуженного часового.
— Сеньор аббат, — сказал брат Борроме, — простите, если мы нарушили ваши благочестивые размышления, но я пришел за приказаниями.
— А, доброе утро, брат Борроме, — сказал Горанфло, слегка кивнув головой. Несколько секунд он молчал, как видно напрягая память, затем, поморгав глазами, спросил: — За какими приказаниями?
— Относительно оружия и доспехов.
— Оружия? Доспехов? — переспросил Горанфло.
— Конечно. Ваша милость велели мне доставить оружие и доспехи.
— Я? — повторил до крайности изумленный дон Модест. — Велел я?.. А когда это было?
— Неделю назад.
— А… Но для чего нам оружие?
— Вы сказали, сеньор аббат, — я повторяю собственные ваши слова, — вы сказали: «Брат Борроме, хорошо бы раздобыть оружие и раздать его всей монашеской братии: гимнастические упражнения развивают силу телесную, как благочестивые устремления укрепляют силу духа».
— Я это говорил?.. — спросил Горанфло.
— Да, преподобный отец. Я же, недостойный, но послушный монах, поторопился исполнить ваше повеление и доставил оружие.
— Странное дело, — пробормотал Горанфло, — ничего не помню.
— Вы даже добавили, ваше преподобие, латинское изречение: Militat spiritu, militat gladio. [30]
— Что? — вскричал дон Модест, изумленно выпучив глаза. — Изречение?
— У меня память неплохая, досточтимый отец, —
— Если я так сказал, — продолжал Горанфло, — значит, у меня были на то основания, брат Борроме. И правда, я всегда придерживался мнения, что надо развивать тело. Еще будучи простым монахом, я боролся и словом и мечом. «Militat spiritu, militat gladio». Отлично, брат Борроме. Как видно, сам господь осенил меня.
30
Воюет духом, воюет мечом (лат.).
— Итак, я выполню ваш приказ до конца, преподобный отец, — сказал Борроме, удаляясь вместе с братом Жаком, который радостно тянул его за рясу.
— Ступайте, — величественно произнес Горанфло.
— Я совсем забыл… — сказал, возвращаясь, брат Борроме.
— Что?
— В приемной дожидается один из друзей вашей милости; он хочет с вами поговорить.
— Как его зовут?
— Метр Робер Брике.
— Метр Робер Брике, — продолжал Горанфло, — не друг мне, брат Борроме, а просто знакомый.
— Вы его не примете, ваше преподобие?
— Приму, приму, — рассеянно произнес Горанфло. — Этот человек меня развлекает.
Брат Борроме еще раз поклонился и вышел.
Через пять минут дверь опять отворилась, и появился Шико.
XX. Два друга
Дон Модест продолжал сидеть в той же блаженно расслабленной позе.
Шико прошел через всю комнату и приблизился к нему.
Дон Модест лишь соблаговолил слегка наклонить голову.
Шико, очевидно, ни в малейшей степени не удивило безразличие аббата.
— Здравствуйте, господин настоятель, — сказал он.
— Ах, это вы! — произнес Горанфло. — Видимо, воскресли?
— А вы считали меня умершим, господин аббат?
— Да ведь вас совсем не было видно.
— Я был занят.
— А!
Шико знал, что Горанфло скуп на слова, пока его не разогреют две-три бутылки старого бургундского. Так как час был ранний и Горанфло, по всей вероятности, еще не закусывал, Шико подвинул к очагу глубокое кресло и молча устроился в нем, положив ноги на каминную решетку и откинувшись на мягкую спинку.
— Вы позавтракаете со мной, господин Брике? — спросил дон Модест.
— Может быть, сеньор аббат.
— Не взыщите, господин Брике, если я не смогу уделить вам столько времени, сколько хотел бы.
— Человек, стоящий, подобно вам, выше многих, может поступать, как ему заблагорассудится, господин аббат, — ответил Шико, улыбнувшись, как умел улыбаться он один.
Дон Модест, прищурившись, взглянул на Шико.
Насмехался ли Шико или говорил серьезно, разобрать было невозможно. Шико встал.