Сорок пять(изд.1965)
Шрифт:
— Да.
— А кому пришла в голову эта мысль?
— Кажется, мне самому, — сказал Горанфло.
— Вам? Быть этого не может!
— Но это так, и я уже отдал распоряжение брату Борроме.
— Кто это брат Борроме?
— Казначей.
— У тебя появился казначей, которого я не знаю, ничтожество ты этакое?
— Он попал сюда после вашего последнего посещения.
— А откуда он взялся?
— Мне рекомендовал его монсеньер кардинал де Гиз.
— Лично?
— Письмом,
— Не тот ли это, похожий на коршуна монах, который доложил о моем приходе?
— Он самый.
— Ого! — вырвалось у Шико. — Какими же качествами обладает этот казначей, получивший столь горячую рекомендацию кардинала де Гиза?
— Он считает, как сам Пифагор.
— С ним-то вы и порешили заняться военным обучением монахов?
— Да, друг мой.
— А для чего?
— Чтобы вооружить их.
— Долой гордыню, нераскаявшийся грешник! Гордыня — смертный грех: не вам пришла в голову эта мысль.
— Мне или ему, я уж, право, не помню. Нет, нет, определенно мне; кажется, я даже произнес весьма подходящее латинское изречение.
Шико подошел поближе к настоятелю.
— Латинское изречение!.. Вам, дорогой аббат, — сказал он, — не припомните ли вы его?
— «Militat spiritu…»
— «Militat spiritu, militat gladio».
— Точно, точно! — восторженно вскричал дон Модест.
— Ну, ну, — сказал Шико, — невозможно извиняться более чистосердечно, чем вы, дон Модест. Я вас прощаю.
— О! — умиленно произнес Горанфло.
— Вы по-прежнему мой друг, мой истинный друг.
Горанфло смахнул слезу.
— Давайте же позавтракаем; я буду снисходителен к вашим яствам.
— Послушайте! — воскликнул Горанфло вне себя от радости. — Я велю брату повару, чтобы он накормил нас по-царски, иначе будет посажен в карцер.
— Отлично, отлично, — сказал Шико, — вы же здесь хозяин, дорогой мой настоятель.
— И мы разопьем несколько бутылочек, полученных от моей новой духовной дочери.
— Я помогу вам добрым советом.
— Дайте я обниму вас, Шико.
— Не задушите меня… Лучше побеседуем.
XXI. Собутыльники
Горанфло не замедлил отдать нужные распоряжения.
Если достойный настоятель и двигался, как он утверждал, по восходящей линии, то это относилось главным образом к развитию в аббатстве кулинарного искусства.
Дон Модест вызвал повара, брата Эузеба, каковой и предстал не столько перед своим духовным начальником, сколько перед строгим судьей.
— Брат Эузеб, — суровым тоном произнес Горанфло, — прислушайтесь к тому, что вам скажет мой друг, господин
Монах, то бледнея, то краснея, пробормотал какие-то извинения, которые, однако, не были приняты во внимание.
— Довольно! — сказал Горанфло.
Брат Эузеб умолк.
— Что у вас сегодня на завтрак? — спросил достопочтенный настоятель.
— Яичница с петушиными гребешками.
— Еще что?
— Фаршированные шампиньоны.
— Еще?
— Раки под соусом мадера.
— Мелочь все это, мелочь. Назовите что-нибудь более основательное, да поскорее.
— Можно подать окорок, начиненный фисташками.
Шико презрительно фыркнул.
— Простите, — робко вмешался Эузеб, — он сварен в хересе и нашпигован говядиной.
Горанфло бросил на Шико робкий взгляд.
— Недурно, правда, господин Брике? — спросил он.
Шико жестом показал, что доволен, хотя и не совсем.
— А что у вас еще есть? — спросил Горанфло.
— Можно приготовить отличного угря.
— К черту угря! — сказал Шико.
— Полагаю, господин Брике, — продолжал брат Эузеб, понемногу смелея, — что вы не раскаетесь, если отведаете моего угря.
— А как вы его приготовили?
— Да, как вы его приготовили? — повторил настоятель.
— Снял с него кожу, опустил в анчоусовое масло, обвалял в мелко истолченных сухарях, затем десять секунд подержал на огне. После чего я буду иметь честь подать его к столу.
— А соус?
— Да, а соус?
— Соус из оливкового масла, лимонного сока и горчицы.
— Отлично, — сказал Шико.
Брат Эузеб облегченно вздохнул.
— Теперь не хватает сладкого, — справедливо заметил Горанфло.
— Я изобрету десерт, который сеньору настоятелю придется по вкусу.
— Хорошо, полагаюсь на вас, — сказал Горанфло. — Покажите, что вы достойны моего доверия.
Эузеб поклонился.
— Я могу идти? — спросил он.
Настоятель взглянул на Шико.
— Пусть уходит, — сказал Шико.
— Идите и пришлите мне брата ключаря.
Брат ключарь сменил брата Эузеба и получил указания столь же обстоятельные и точные.
Через десять минут сотрапезники уже сидели друг против друга за столом, накрытым тонкой льняной скатертью.
Стол, рассчитанный человек на шесть, был сплошь заставлен — столько всевозможных бутылок с разнообразными наклейками принес брат ключарь.