Сорок третий
Шрифт:
Мадьяры - не сербы, перевести их в лес не просто. Тех, кто сочувствует заместителю командира, - человек пятнадцать, а всего в бункере тридцать пять человек. Кровопролития Муха не хочет, тем более что он собирается в отпуск. Потихоньку договаривается с Кишем, чтоб и тот повидался с партизанами. Киш будто бы поставил условие: будет говорить только с партизанским генералом.
Случилось так, что напечатанную по-венгерски листовку Мария отдала не Михалу, который в тот день не пришел, а другому солдату, которого зовут Яночка и который с Мухой дружит. Партизаны поторапливают,
Яночка просто прыгает от радости:
– Ах, харашо! Ай да красный партизан!
Он кидается к Марии целоваться и все допытывается, где она видела партизан.
Она обороняется, как может:
– В лесу листовку нашла, Яночка... Никаких я партизан не знаю. Ходила по грибы и нашла...
На другой день происходит что-то невероятное. В хату вваливаются десять солдат во главе с Мухой. Все немного пьяны, возбуждены. Муха кричит:
– В отпуск не еду! После войны увижу второго сына. Киш согласен встретиться с партизанами. Давай быстрее, партизанский командир!
Нехода бледнеет. Детей в охапку и шмыгнул из хаты.
Только через час, когда Нехода так и не вернулся, до Михала доходит, что он излишне развязал язык. Выведя солдат, он снова забегает к Марии. Договариваются - встреча с партизанами состоится завтра на прежнем месте.
Ночью Мария бежит в деревню, к девушке, которую спасла от угона в неметчину.
Но то ли девушка напутала, то ли еще кто-нибудь, но на условленном месте мадьяры никого не дождались. Когда возвращались обратно в бункер, партизаны их обстреляли. Яночке пулей пробили полу шинели. Солдаты ходят унылые, мрачные, на Неходу даже смотреть не хотят.
Ночью Мария снова бежит в лес.
VI
Под откосом, недалеко от мадьярского бункера, лежит сброшенный с рельсов немецкий вагон. Он тут еще с весны, нижние колеса закрыла трава, на верхних скачут, попискивая, какие-то птички, - наверно, где-нибудь в щели вывелись.
Нехода с нетерпением посматривает в сторону бункера. К вагону в полдень подойдут партизаны, а с мадьярами пока никакой договоренности нет. Дело висит на волоске. Если встреча сорвется снова - пропали все хлопоты. Мария с детьми в лесу. Дома оставаться нельзя.
Наконец из бункера выходят семеро солдат. С ними Муха.
– Вчера вас обстреляли чужие партизаны, - вполголоса сообщает Михалу обходчик.
– Они ничего не знали. Наши придут сюда к вагону.
– Он называет время.
Муха заметно веселеет, смотрит на часы.
– Мы идем на станцию за продуктами. Через два часа вернемся.
Мучительно тянутся минуты. После побега сербов станционные немцы злые, недоверчивые. А вдруг о чем-нибудь да пронюхали?..
Вместе с Неходой одиннадцатилетний сын Витя.
– Лезь, сынок, на столб и следи. Скажешь, кто будет идти.
Между тем условленное время настало, а мадьяр нет. Из-за вагона кто-то машет Неходе рукой. Он идет туда. В кустах стоит невысокий чернявый партизан, держа наготове пистолет.
– Передал?
– Передал. Сказали - придут.
Нехода снова суетится возле бровки. Наконец сын кричит:
– Идут!
– Сколько их, сынок?
– Семь.
–
Семь солдат пошло на станцию, столько же и возвращается. Все в порядке. Его, Неходы, дело сделано. Взяв сына за руку, он идет в лес. Быть свидетелем, как договариваются чужеземные солдаты с партизанами, ребенку не следует...
В лесу - новое приключение. Собрав несколько боровичков, Нехода с сыном только успели выйти на дорогу, как увидели две повозки с мадьярами. Солдаты из бункера, но как раз те, кто в тайное дело не посвящен. Лица у них злые, хмурые. Ходить по лесу запрещено, добра не жди.
К счастью, на дорогу выползает уж. Нехода хватает его, обвивает вокруг шеи. Потом отдает ужа сыну. Солдаты смеются и, даже не остановив Неходу, едут к бункеру. Обходчик с сыном идут следом.
Солдаты приводят в лес к Бондарю и Сикоре капитана Киша. Их десятка полтора. Оставив командира и его помощника Муху с партизанами, они отходят, располагаются под деревьями.
– С кем имею честь говорить?
– холодновато, официальным тоном спрашивает Киш.
Бондарь выступает вперед:
– Полковник Красной Армии. Командую близлежащими партизанскими силами.
– Что вы закончили?
– Московскую военную академию.
– Вы имеете связь с Москвой?
– Постоянную. С помощью самолетов.
Капитан с уважением смотрит на золотые погоны партизанского командира.
Довольно натянутую официальную часть переговоров с более заметным успехом завершает часть неофициальная. Партизаны пришли не с пустыми руками. Очищенную углем, светлую, как слеза, самогонку не отличишь от водки, которую продавали до войны в магазинах. Копченых, вяленных на солнце окороков, колбас - их делают в заприпятских полевых деревнях - и в магазинах не бывало.
Капитан не скрывает удивления:
– Откуда у вас такая роскошь?
– Перейдете к нам - увидите. Голодать не будете. Даем гарантию.
В один круг сходится партизанская и мадьярская охрана. Люди целуются, обнимаются. Киш посылает двух солдат в бункер за ромом.
– Дайте два дня подумать, - просит он.
– Сегодня ночью, - стоит на своем Бондарь.
– Не забывайте, что Красная Армия подходит к Днепру.
Солдаты, которые сидят и лежат вокруг разостланной на земле скатерти, наперебой уговаривают Киша, и он наконец сдается:
– Сегодня ночью. Пусть будет так...
Под вечер, когда мадьяры возвращаются в бункер, им снова попадаются на глаза Нехода с сыном. Их кошелки полны грибов.
– Я давно знал, что тут все партизаны!
– выкрикивает захмелевший Киш.
– И этот обходчик, и этот ребенок...
Тихая, звездная плывет августовская ночь. В немом затаенном молчании как бы застыл лес. Редкий крик ночной птицы да какие-то едва уловимые шорохи нарушают тишину и покой. Из леса вдруг появляются темные фигуры. Их много - целая цепь. Не пригибаясь, они бегут к окруженной дзотами длинной деревянной постройке. На постах солдаты, которые обо всем знают. Услышав пароль, пропускают партизан в помещение. Минут за десять оттуда выносят винтовки, пулеметы, и тотчас же слышится зычная команда: