Сороковник. Части 1-4
Шрифт:
— Да что ты как с цепи сорвался? — с досадой отвечает Николас. — Она действительно моя родственница, хотя ещё три дня назад я не подозревал о её существовании. Антуан, пойми, эта женщина для меня сейчас — самый важный человек. Она не любовница, не подружка, она — родственница, а для меня это, надо сказать, много значит. И с чего ты взял, что я решил свернуть дела?
— А для чего ты нас собирал вчера? Брось, Ник! Ты сдёрнул с насиженного места Бернарда, а ему в инвалидном кресле хреново даже в личном самолёте. И всё это ради того, чтобы лишний раз увидеть всех вместе? Да
Зависает пауза.
— Антуан, — говорит Николас нейтрально, — я жду тебя на рауте. Там мы обо всём и поговорим. Мне к тому времени будет, что вам рассказать, но сейчас я не готов.
— Ты уедешь, — жёстко обрубает собеседник. — Бросишь всё, что мы с таким трудом нарабатывали с нуля; а вспомни, сколько мы вместе нахлебались, пока дошли до наших россыпей! И пустить всё коту под хвост из-за какой-то аферистки? Что она тебе предлагает? Ты хоть проверял, откуда она взялась? Ты давал задание службе безопасности? Может, её к тебе подослали!
— Антуан, дружище. — Ник по-прежнему спокоен, но в голосе добавляется металл. — Я знаю, откуда она взялась, поверь. У меня свои методы.
Снова пауза.
— Тебе решать, — с горечью говорит Антуан. — Только, на мой взгляд — всё это в одной связке увязано: и твоя якобы родственница и то, что ты надумал нас оставить. Она тебя шантажирует?
— Дружище, ну как мне тебя убедить? — Я представляю, как в рассеянности Николас взъерошивает кудри. А сама стою на цыпочках тихо, как мышка, — не ровён час, обнаружат, подумают, что специально подслушиваю, особенно этот красавчик, который, по всей вероятности, видит во мне какую-то Мату Хари от конкурентов. — Возможно, я действительно покину вас ненадолго…
— Врёшь. Навсегда.
— Не вру. Ненадолго. Без вас, без своего дела, без этого мира я долго не протяну. Я уже сросся с вами, ребята, и никуда от вас не денусь, но, видишь ли, Тони, у меня тут нарисовалась одна уникальная возможность, которую никак нельзя упустить. И об этом мы тоже поговорим. Приходи. Ну его к чёрту, этот раут, я его отменю; соберёмся на мальчишник, все пацаны, как раньше, и я — клянусь тебе — всё объясню.
— Эх, Ник…
Мощный шлепок — должно быть, похлопывание по плечу.
— Бывай, Антуан. Мне пора. Будь здоров.
— Будь. И только попробуй не вернуться.
Доски настила скрипят под уходящим. Ощущаю лёгкий толчок корпуса — это Ник запрыгивает на палубу, должно быть, от переизбытка сил просто перемахнув через низкий борт. И вот уже заглядывает в салон, немного озабоченный.
— Привет, родственница. Не уснула? Всё видела? Всё слышала? А то я по твоему конфузу не догадался… Имей в виду, у меня от тебя секретов нет, так что не красней. Раз в твоей памяти порылся, надо ж чем-то отдавать. Пойдём наверх, отчаливать пора. Незабываемое зрелище, скажу тебе.
— Ник, — нерешительно говорю вслед ему, карабкающемуся на верхнюю палубу по трапу, — а этот Антуан, твой помощник, меня в чём-то подозревает?
Он удивлённо оборачивается.
— Брось, Ива, с чего это вдруг? Идём, не задерживайся, хочу засветло бухту проскочить. Ехать долго, успеем наговориться.
Наверху
— Подожди немного, — кидает мне, — пока не отвлекай. Видишь, здесь движение…
Да, акватория оживлённая, таких как мы — любителей закатов — полно, от плоскодонок до больших парусных яхт, чей мачтовый лес мы недавно видели. Основная масса парусников пока на якоре, но кое-какие красотки ещё без парусов, на моторах покидают бухту в одном направлении с нами. И глядеть нужно в оба, потому что любителей полихачить хватает. В общем, к просьбе Николаса я отношусь с пониманием и помалкиваю.
А с востока уже выкатились на небо луны. Их здесь тоже две. И проклёвываются вокруг первые звёзды.
— Видишь ли, родственница, — первым начинает Николас, вырулив, наконец, в свободные воды, — есть такие моменты, которые я просто не рискую с тобой обсуждать. И прошу отнестись к этому адекватно. — Он искоса на меня поглядывает, стараясь держать в поле зрения и приборы. — Ты же не проведёшь остаток жизни в этом мире, когда-то вернёшься и в свой… Это я гипотетически рассуждаю. И нет никакой гарантии, что кто-то более бесцеремонный и настырный, чем я, не залезет в твою голову, проверить, где ты была и с кем общалась.
Мне вдруг становится неуютно. И после таких слов он ещё намекает о моём желании вернуться в их мир?
— Есть некоторые профессиональные моменты, ты их не поймёшь, но вслух о них говорить при тебе не хочу: именно потому, чтобы они рано или поздно не считались кем-то другим. И если кто-то доберётся в твоей памяти до этого разговора — поймёт, что больше с тебя взять нечего.
— А ты оказывается опасный человек, Николас, — говорю озабоченно.
— Нормальный. Просто предусмотрительный. Не забывай, в чьей семье я воспитывался, родственница, вечно под прицелом родни, неприятелей и конкурентов. Кстати, здесь мне это помогло: и выжить, и бизнес затем построить.
С таким-то папой… думаю. С таким доном… Хорошая школа. Кажется, мне кое-что становится более понятным в характерах этих братцев.
— А Мага всегда был такой взрывной? — спрашиваю невпопад. Николас даже взгляд от приборной доски отводит. Внимательно смотрит на меня. Смутившись, я отворачиваюсь.
— Да ты не красней, — говорит он. — Ну, спросила, что тут такого? Мы с ним всегда были разные, абсолютно. Я открытая система, он — замкнутая: всё в себе, слова лишнего не вытащишь. У меня эмоции на виду, а он их накапливает, а потом — бабах — и взрывается. Правда, отходчив, ты это учитывай.