Сороковник. Книга 1
Шрифт:
Окрестности вымерли: никто из вчерашних мужиков-храбрецов не появляется, хотя бы для того, чтобы полюбопытствовать: что это мы тут делаем? А вот интересно, как долго жертва моего везения здесь пролежит? До полного разложения? Это ж антисанитария какая-то получается. Но если попаданцы в этом мире не редкость, и многие наверняка объявляются прямо здесь, в городе, то должны быть предусмотрены какие-то меры по зачистке!
– Узнаёшь? – тем временем спрашивает Гала. Поморщившись, подносит к носу платочек, явно надушенный. Оно и понятно: поверженная
Зачем мы здесь? Устроить трогательные похороны? Прикопать на месте, голыми руками вырыв яму? После всего, что случилось за истекшие сутки, меня бы это не удивило.
– Ну, и зачем мы здесь? –повторяю вслух.
– За твоими бонусами. Или лутом, если тебе этот термин привычнее. Наш дорогуша Мир, он же Игрок, действует не только кнутом, у него и пряники припрятаны. Считай, что попала под раздачу. – Обходит ящера, придирчиво оглядывая, по-прежнему дыша через платок. Брезгливо тычет носком сапожка узкую морду с обнажившимися клыками. – Вот это он и есть. Забирай.
– Пряник, что ли? – неприязненно бурчу.
Собственно, в окружающие реалии услышанное вписывается вполне. Если припомнить Кобру-Д и иже с ней, из убитых мобов периодически вываливаются шмотки, хоть и не всегда полезные, но годные к продаже. В моём положении оно лишним не будет. Переключаюсь на объект.
В компьютерной игре тела поверженных врагов терпеливо ждут, пока их не обчистят, а дальше по усмотрению разработчиков: или просто исчезают, или ждут смены локации. И что? Этот образина тут именно меня дожидается?
Возмущённо гляжу на Галу.
– Я к нему не полезу! Что хочешь делай, пальцем не прикоснусь!
– Не прикасайся, – отвечает она кротко. – Только подумай, от чего отказываешься. Не будешь потом локти кусать?
– Да что здесь может быть? У него… даже карманов нет, вот!
Да, задача… Чаще всего на моей памяти из монстра-зверя выпадало какое-нибудь зелье. Иногда сыпались деньги, шмот, оружие, квестовые предметы… Как бы не упустить, в самом деле, что-нибудь полезное! По примеру Галы кружу возле ящера, пытаясь заглянуть даже под брюхо, но нет, ничего инородного не замечаю. Но ведь что-то она там углядела! Хоть бы платочком поделилась, а то воняет от этого субъекта гадостно. Особенно из пасти. Под стянутыми почерневшими губами жутко белеют клыки, меж которых вывален длинный сизый язык, а под ним в глубине раззявленной глотки что-то блестит…
Блестит?
Волей-неволей присаживаюсь на корточки рядом с ощеренной мордой. Разит, словно, падая, раптор подмял под себя сотню тухлых яиц. Нов смердящих недрах из-под начинающей распухать склизкой ленты языка и впрямь виднеется что-то… явно не органического происхождения. Нерешительно оглядываюсь.
Гала кивает.
– Давай-давай, голуба. Делов-то – руку протянуть и вытащить. Я за тебя твою работу исполнять не собираюсь.
О, нет! Не полезу я туда, меня и так тошнит от одного запаха!
– А девочке пострадавшей хочешь помочь? – заходит Гала
И насмешливо добавляет:
– На «слабо» не развожу, не думай. Таким не шутят.
Не шутят, верю. Но лезть в пасть голой рукой? Поколебавшись, надрываю зубами край рубашки, отдираю лоскут и оборачиваю вокруг кисти. Какая-никакая, а изоляция. Остаётся надеяться, что слюна у раптора не ядовитая и не кислотная, иначе будет мне подарочек…
Осторожно, задевая клыки, сую ладонь между осклизлым нижним нёбом и пористым, как губка, языком. Там, в подъязычье, прячется нечто круглое, размером с небольшое яблоко и даже с черенком, который никак не хочет отрываться от мёртвой плоти. Пытаюсь это «яблочко» открутить, но держится оно крепко, мало того – скользит и проворачивается. Чуть не плача от жалости к себе, помогаю другой рукой, голой, которую тотчас начинает немилосердно щипать, и, наконец, прихватываю кругляшок как следует. Отдираю. Извлекаю. Таращусь на то, что у меня в руках.
И краем глаза вижу, что голова ящера начинает таять. Вот уже с туши сбегают краски, она становится всё прозрачнее, пока, наконец, не исчезает окончательно. Только железный штырь, бывший когда-то отполированным прутом из калитки, а ныне изъеденный коррозией, со звоном падает на камни мостовой.
– Очень практично, – заторможено отмечаю. – Ни утилизировать, ни хоронить не надо. С людьми тоже так?
– Скоро сама увидишь, чего тут только не случается… Да вытри ты хоть чем-нибудь эту штуку, дай разглядеть толком!
Руки мне оттягивает прозрачный камень густо-вишнёвого цвета. Содрогаясь, я обтираю его подолом, затем насухо протираю рукавом и смотрю на свет. Камень идеально кругл и больше напоминает, пожалуй, не яблоко, а громадную черешню. Солнечные лучи, пройдя сквозь него, падают на мостовую багровыми пятнами.
И это сокровище выросло в вонючей пасти?
Зачарованно протягиваю камень Гале – пусть и она посмотрит. Но ведунья, протянув было руку, отшатывается.
– Нет, не могу. Сказала же – силу потеряет. Ты заработала, тебе и использовать, и до той поры лучше не выпускать.
И говорит, на сей раз серьезно, безо всяких там насмешечек или подколок. Помогает подняться, придерживая за локти и стараясь даже случайно не задеть мой приз. И смотрит с уважением и даже вроде бы с оттенком зависти.
– Ты хоть знаешь, что это такое?
– Э-э… рубин?
Вроде, выпадали подобные из моих компьютерных монстрюков.
– Совершенный Рубин, – уточняет Гала. – Королевский, как его здесь называют. Обычных, мелких, полно, а такие вот – редкость. Обеспечивают мощнейшую регенерацию. Мёртвого из могилы подымут. Это то, что нам нужно.